Артем глубоко, с усилием вдохнул знакомый воздух Низин – воздух гнили, металла и безнадежности. Он сунул планшет в карман, схватил сумку с инструментами и пошел к месту аварии в Gamma-7. Шел быстро, почти бежал. Но теперь это был не просто шаг рабочего. Это был шаг человека, в душе которого только что разбилось последнее наивное зеркало, отражавшее иллюзию справедливости. На его месте росло что-то новое. Темное, опасное и пока безымянное. Что-то, что больше не боялось «недостаточного рейтинга». Что-то, что начинало ненавидеть не только систему, но и сияющие, неприступные Купола, и их избалованных обитателей с их всемогущими Оракулами. Глубокая пропасть зияла не только между районами. Она пролегала теперь прямо через его сердце.
Глава 3: Подпольные Тропы
Отчаяние – штука коварная. Сначала оно обжигает, как открытое пламя – ярость после отказа «Опекуна», унизительная встреча с Антоном Сергеевичем и его всемогущим Оракулом. Потом пламя гаснет, оставляя после себя холодный, тяжелый пепел, который забивает легкие и делает каждый шаг невыносимым. Артем неделю ходил на работу, чинил утечки в Gamma-7 (те самые, «временно допустимые» по версии Оракула Антона), фиксировал показания, получал свои жалкие "+3 балла за экономию ресурсов». Действовал на автомате. Даже злость притупилась, сменившись ледяным, всепроникающим чувством бессмысленности. Он был винтиком. Предназначенным винтиком. И винтик не мечтает о Стэнфордском кампусе.
Но пепел отчаяния обладает одним свойством – под ним могут тлеть угли. Тлеть тихо, почти незаметно, пока не найдется ветерок, способный раздуть их снова. Не в ярость, а в нечто иное. В отчаянную решимость. Решимость найти лазейку. Проломить стену. Не просить, а взять.
Ветерком стал старый планшет. Вернее, почти забытый файл, найденный в его глухих недрах, среди килобайт мусора и устаревших инструкций по ремонту терморегуляторов образца 2040-х. Файл без названия, с криптографической подписью в виде стилизованной серой шестеренки. Он вспомнил. Года два назад, на одной из свалок электрохлама, где он иногда копался в поисках запчастей, какой-то тщедушный тип с нервным тиком глаза сунул ему чип. «На, технарь, глянь. Может, пригодится. Там… тропинки.» Больше Артем того типа не видел. Чип он вставил в планшет, файл скопировал, а потом забыл – «Опекун», тогда как раз снизил рейтинг за «несанкционированную активность с носителем неизвестного происхождения».
Серую шестеренку он видел раньше. Мельком, в зашифрованных каналах подпольных чатов Низин, где технари вроде него обменивались советами, как обойти тупые ограничения «Опекуна» на доступ к схемам или диагностике. Там о ней говорили шепотом, с оглядкой. «Серые Сети». Цифровое подполье. Барахолка запретов.
Раньше Артем избегал таких разговоров. Слишком рискованно. «Опекун» мониторил открытые каналы, а за реальные попытки взлома или использования запрещенного софта грозили не просто штрафные баллы, а реальное «перераспределение трудовых ресурсов» – эвфемизм для лагерей принудработ на периферии. Но теперь… Теперь пепел давил слишком сильно. Теперь статус «винтика» казался смертным приговором. А где смерть, там и азарт отчаяния берет верх над страхом.
Подключение требовало подготовки. Нельзя было просто запустить файл с планшета, связанного с «Опекуном». Артем потратил три ночи. Нашел в тайнике старый, убитый коммуникатор, еще докриптовалоговой эры. Свинтил с него плату, вытравил идентификаторы кислотой из аккумулятора (пары жгли глаза). Собрал примитивный нейрошлем из списанных деталей с работы и купленного за полпайка черного рынка чипа эмуляции мозговых волн. Риск был огромен. «Опекун» сканировал эфир на предмет несанкционированных нейроинтерфейсов. Но сканирование в его районе было прерывистым, дырявым, как и все здесь. Надежда была на скорость и глушитель из медной сетки, которую он намотал на шлем.
