– Как-то. Не знаю, но получилось. Может, испугалась.
– Ты испугалась?! Нет. Это фламины тебя научили. И ты там, на Шинных водопадах, правду говорила, что можешь мозги любому существу выпустить.
– Я так не говорила, я пошутила.
– Но Коклесса Одноглазого уделала!
– Знаешь, это нехорошо – убивать, – пыталась перевести разговор Нелли.
– Согласен. Я бы не смог. Я могу только толкнуть, примять, ударить. Я даже кусаться не могу.
– Может, ты просто не был в таких условиях, чтобы пришлось кусаться.
Нелли стало противно. Она вспомнила очумевших мышей, с которыми расправилась у Руфа на дебаркадере. «Что-то я разошлась», сказала Нелли себе тоном тётки Джен. «Легко проникла в голову Гарри!» «Может, фламины сделали меня, правда, жестокой? Чуть кто полезет ко мне, я уже готова убивать!»
Тут была доля истины. После путешествия в Тёмном мире что-то изменилось в Нелли. Как только опасность приближалась к ней, она могла и разъяриться. И уже не было уверенности у самой Нелли в том, что она не опасна. Вот сегодня она дралась в чужой голове с фламином. И погиб фламин не без её помощи. Могла и малыша Гарри убить. Нелли, перебирая события, прислушалась к своим чувствам. Как легко поддался человек её власти! Взрослый человек. Как легко пропустил в себя. Это было приятно немного. Но и неправильно. Нелли передёрнуло. Жестоко это – лазить по мозгам больного человека. Она вспомнила слова Руфа: «А ты, деточка, ты сдерживай себя…» И эти слова: «Они не знают, какого ихневмона выпустили».
Нелли огорчённо села на камень столбиком. Сложила лапки на груди. Что-то не давало ей раскаяться в содеянном с фламином. Она ещё раз поймала в себе чувство удовлетворения от победы, вспомнила ощущение силы при проникновении в мозг человека, лёегкость, с которой она сжимала и разрушала облачное воплощение фламина в той, другой реальности.
– Я – зверь, – сказала Нелли вслух. – Жестокий зверь.
– Я не сомневался, – согласился Нума. – Ты больше крыса, чем человек. Вот.
– Идёмте, я вам кое-что покажу, – сестра Эмма позвала крыс со стены в тень платана, а потом повела по узенькому проходу в следующий двор.
Эмма открывала двери и проводила крыс то через очередной уютный дворик, то через комнаты. Всюду царила чистота. Диванчики были накрыты вязаными ковриками, на столах внутри жилых помещений лежали белоснежные скатерти. Повсюду стояли глубокие тарелки с фруктами и вазы с цветами. Пару раз в помещениях попадались картины, на которых изображались пляшущие женщины. Почти в каждом помещении стояли скульптурки кошек. В последнем дворике за обитой железом дверью открылась лестница, ведущая вниз, видимо, внутрь холма. Из проёма потянуло холодом. Нума поёжился.
– Ну, может, тебе и не стоит туда спускаться, – наклонилась к нему Эмма. – Иди пока, поиграй с малышом.
Из-под дивана, стоящего во дворе, задорно выскочил совершенно растрёпанный котёнок. Такой он был лохматый и неказистый. Однако выгнул спинку, распушил жиденький хвост и боком, заигрывая, стал приближаться к Нуме. Толстяк мгновенно принял игру, чем удивил Нелли. Через секунду котёнок и крыса носились по дворику, запрыгивая на диван или скрываясь под ним. Эмма присела к Нелли.
– Думаю, ему здесь будет интереснее. Малыш – весёлый и добрый котёнок, он не станет обижать твоего товарища.
– Как бы Нума его не придавил, – проворчала Нелли в сторону.
Они с Эммой начали спускаться по лестнице.
