Жора захлопал растерянно ресницами, озадаченно почесал затылок и робко спросил:
– Дача далеко?
– Ха-ха! Боишься заведу в дебри? Не дрейфь, здесь совсем рядом!
Жора отчаянно махнул рукой и уверенный в успех пошёл в полуметре от с долговязой Полиной.
Со всех сторон уже надвигались майские сумерки. Молодые люди вошли в окружение фруктовых деревьев, где запахло цветами, здесь было ещё сумрачней, как будто кругом таилась какая-то опасность. Впереди стоял мрачный деревянный домик с застеклённой верандой, к нему вела вымощенная кирпичом дорожка. Полина отомкнула ржавый навесной замок и ногой толкнула дверь, впуская сначала Жору. Он с опаской оглянулся на девушку, увидев на её лице наглую исподлобья усмешку, и её белые зубы как-то злобно блеснули.
В домике, в одну комнатку, стояла железная кровать, застеленная серой дерюгой. К окошку стоял стол, по бокам два табурета, на полу выстроились, как к смотру, стеклянные банки, бутылки, причём везде было мусорно и нечисто. Полина подняла в полу крышку ляды, нагнулась так, что оголилась поясница и выглядывали белые трусики, она вытащила бутыль с тёмной жидкостью, поставив её на стол.
На дворе, кажется, сильней загустели сумерки, в домике уже становилось совершенно темно. Полина зажгла толстую свечу, всадив её в пол-литровую стеклянную банку. И было видно, как таинственно и туманно блестели её глаза. Из стола она достала два гранёных стакана и наполнила из бутыли красным вином. Один подала Жоре, второй уверенно взяла сама.
– Ну, Петушок, опрокинем за твой дембель! – она держала стакан на весу и ждала, пока он выпьет первым.
Жopa недоверчиво, с подозрением присматривался к жидкости в стакане, выставив его на свет окна. Вино отливало тёмной краснотой от падавшего от свечи блика.
– Что межуешься, наливка верная, пей, солдат!
– Не, лучше ты давай…
– Ха-ха! Сдрейфил, – боишься, что отравлю? Смотри, – она стала выцеживать из стакана терпкое красное вино.
И только тогда Жopa принюхался, попробовал несмело глотнуть, а после трёх глотков он отстранил стакан, ощутив враз, как по телу пробежали холодные мурашки. Вкус вина был терпкий, кисло-сладкий и оно отдавало запахом клубники и винограда. Только затем выпил в три приёма, и вскоре приятно запекло под ложечкой и как-то всё призрачно сдвинулось в сознании, увеличилось и поплыло перед глазами. За всю свою жизнь Жора выпивал очень мало и больше двух-трёх стопок водки, и столько же вина, не употреблял, поскольку хмель разбирал его довольно быстро.
Полина, с какой-то заученной величавостью в движениях, снова наполнила стаканы бурой жидкостью. С непринуждённой деловитостью вынула из кармашка блузки сигарету и томным взглядом попросила у него спички. Но Жора не курил. Тогда она попросила пододвинуть банку со свечой, Жора при этом почувствовал приливший к щекам жар, он стремительно подхватил свечку и наставил к сигарете язычком оранжевого пламени. Полина глубоко, удовлетворённо втянула в себя дым, потом выпустила плотную струю прямо на него, как фимиам. Жора инстинктивно отклонился вбок, руками разгоняя дымное облако. Но успел заметить, как она закатила глаза, что-то быстро зашептала себе под нос, затем встряхнула головой и направила на него какой-то долгий втягивающий в себя взгляд, от которого ему стало жутковато, а в солнечном сплетении образовался холодок.
Спустя несколько секунд Полина сосредоточенно курила и смотрела куда-то мимо Жоры, словно он ей уже порядком надоел. И вдруг резко встала, отчего Жора даже вздрогнул.
