— А собака? У вас же была собака, она взяла след? — спросила я, делая безразличный вид и стараясь унять нервную дрожь.
— Собака… — Треф отхлебнул вина. — Она взяла след, но повела себя странно: начала скулить и пятиться, как будто испугалась. Короче, не пошла по следу, как мы её не пинали.
— Надо же… Чего она испугалась? Раненого лося?
— А я не знаю, — ответил Треф, — лось это был или медведь. Или кто похуже.
— В смысле?
— Бабай, — пошутил Треф.
А потом я поняла, что он не шутит.
— Ну какой бабай? Это сказки для маленьких детей.
— Я раньше тоже так думал, но потом… — Он оглянулся и понизил голос: — Ты уехала из Мухобора сразу после школы и никогда не интересовалась этой темой. Ты хоть раз гуляла по лесу? Ходила на болота?
— Нет, — я облизнула губы, и Треф машинально сделал то же самое, — мне бабушка запрещала.
— Вот видишь! Твоя бабушка мудрый человек. Да тут все мудрые, идиотов нет. Никто не шляется по лесам, кроме самых отмороженных придурков.
— Типа тебя? — не удержалась я от подколки.
— Типа меня, — не обиделся Треф. — Но я же не по собственной воле шляюсь, у меня работа такая. Приезжают люди, хотят на охоту и рыбалку. Тут, знаешь, какая рыба водится? Нигде такой нет — форель, хариус, судак. И зверья до дури — даже самый косорукий охотник подстрелит зайца или кабана. — Треф откусил кусок мяса и продолжил с набитым ртом: — А после охоты народ хочет развлечений: посмотреть на развалины замка, покататься на лошадях, пройти каменный лабиринт, а теперь прибавилась ещё одна достопримечательность — черепа неандертальцев. Калач показывает их всем желающим и заодно читает лекцию по антропологии. Туристы косяком едут. Вон, Зоя гостиницу построила — никогда свободных номеров нет. Всё забито.
— И что? — не поняла я. — Это же хорошо, что туристы едут.
— А то, что местные не ходят ни на охоту, ни на рыбалку, ни к лабиринту.
— Почему? Неужели бабая боятся?
— Зря стебёшься. Я десять лет в этом бизнесе, многое повидал. Всё, что рассказывают старики, — правда. Есть кто-то в нашем лесу. Кто-то страшный и опасный. Ну что ты смотришь на меня, как на больного? Я самолично следы видел — большие, похожие на человеческие, но не человеческие. Размер пятидесятый, наверное. И люди пропадают. Много людей.
По спине побежали мурашки. Моя мама тоже пропала. Но она вроде как за любовником в город поехала, бросив малолетнюю дочь на бабку.
— В лесу?
— В Мухоборе. За последние десять лет пропало в пять раз больше народу, чем в Приозёрске или Сортавале. Я разговаривал с одним полковником из МВД, он посоветовал не ходить в лес в одиночку и без оружия. Да я бы и сам не пошёл, страшно там, неуютно. Как будто кто-то смотрит на тебя из чащи.
Заиграла музыка. Зоя подсоединила свой телефон к колонкам и включила хит прошедшего лета — мелодичную песню на английском языке. Мужчина пел: «Я должен уйти, пока ты меня не полюбила». Ну надо же, как благородно.
Между нами всунул голову Дима. Он был уже навеселе.
— Не слушай Костю, Уля, он любит запугивать. Пойдём лучше танцевать, твой муж разрешил.
Я глянула на Марка, он улыбнулся и кивнул.
Дима подхватил меня и вытащил из-за стола. Закружил в танце, крепко сжимая за талию. Краем глаза я заметила, что Марк подошёл к Зое и, видимо, тоже пригласил на танец. Она отказалась — качнула рыжей короткостриженой головой. Они о чём-то заговорили и вышли на веранду. Я видела их сквозь стеклянную дверь. Зоя протянула Марку сигарету, и они закурили, выпуская дым в тёмное небо и увлечённо беседуя. Мой муж редко курил — только в приятной компании. Значит, Зоя ему понравилась. Они были ровесниками и оба выросли в Питере. Найдут о чём поболтать.
