– Послушай. Петрович, этот Санёк – барахло, а не человек, не доверяю я ему. У меня ж там продуктов на тысячи, понимаешь? Вот тебе я доверяю, ты мужик что надо. Намек понял?
– Не понял,– упрямо сказал Долгов.– Не люблю возвращаться.
– Я говорю, продукты у меня там…
– Вперед и выше!– куражливо отрезал Долгов.– Ты что, друг, за слабака меня держишь?
– Петрович, я тебя держу за надежного мужика.
– Это другое дело, молодец,– похвалил Долгов.– Дай пять.
– Ну, вот и договорились.– Дидэнко быстро пожал ему руку, одобрительно похлопал по плечу. Повернулся и зашагал по зимнику.– Жди, скоро трактор пригоню!
– Эй-эй!– спохватился Долгов.– Я ж, вроде, не согласился!
– Я скоро!– помахал рукой Дидэнко.– За продукты отвечаешь ты!
И он растворился в темноте.
– Мы так не договаривались!– крикнул Долгов, но ему ответил шум ветра в верхушках елей.– Смех и горе и больше ничего…
Он постоял с глупым видом, потаращился на темный, расплывчатый лес по правую сторону дороги и плюнул в сердцах. В его хмельной голове зрело чувство оскорбленного достоинства: как с пацаном обращается этот лось раскормленный.
“Я ему не сторож, пускай сам свои продукты сторожит… говядину эту дурацкую. А мне надо вперед и выше…”
И он торопливо зашагал, запетлял в ту сторону. Где скрылся Дидэнко, решив если уж не догнать его, то хотя бы не намного позже добраться до буровой.
Падать он стал меньше – мороз и пурга хорошо проветривали мозги. Справа от зимника всё тянулась пугающая стена елового леса, мрачного, потемневшего оттого, что на ветру деревья посбрасывали с себя комья снега. Слева, куда хватало глаз во мраке, таинственно белела тундра.
Через полкилометра его прыть заметно поубавилась. Он замедлил шаг, оступился на колдобине и упал. Полежал навзничь, переводя дух. Темное небо стало медленно вращаться – сперва в одну сторону, потом в другую. Покаруселив, начало раскачиваться, как при морском шторме. К горлу подступила дурнота.
“Нет, лучше идти”,– решил Долгов.
Как только он поднялся на ноги, его кинуло в одну, потом в другую сторону, но он выдержал качку. Уточнил вытянутой рукой направление и зашагал по зимнику.
Стоп! А почему лес не там, где ему быть положено? Он же справа рос. А слева, вроде, была плешь эта самая… полярная. Он что, назад повернул?
Долгов круто развернулся и потопал в обратную сторону. Теперь и думать нечего догнать раскормленного лося.
Тут он заметил, что лес тянется по обе стороны зимника. Остановился в растерянности, закрутил головой.
“Такого мы, вроде, не проходили. Не свернул ли я с дороги?”
Темно, ни шута не разберешь. А пурга рвет и мечет. Он вдруг со всей остротой почувствовал опасность своего одинокого блуждания по лесотундровым просторам. С пугливой напряженностью вглядываясь в темноту, стал замечать какое-то странное, угрожающее движение под деревьями, у кустарников. И в одном месте, и в другом. Он даже начал различать длинные тела, подбирающиеся к нему по глубоким снегам. Стало казаться, что кто-то сверлит его сзади хищным взглядом. Резко обернулся – по другую сторону зимника тоже что-то оживало, шевелилось…
Мороз пробежал по коже, покрыв спину медленно тающей изморозью страха.
Долгов мгновенно забыл и про Дидэнко с его продуктами, и про все свои хмельные амбиции. Он быстро трезвел, но спирт еще вовсю гулял в голове.
“Точно, с дороги в сторону свернул, дубина! Полежал на зимнике, а потом свернул и не заметил.”
