Мемуары ополченца «Посетитель» - страница 18

– Хохлы про нас что говорят? «Луганские и донецкие – гопота, совки, балласт, холопы бессловесные», – слышу я от ополченцев. Характеризуя соседей по стране, русские в долгу не остаются.

Мне интересно, почему Донбасс не сменил национальность, что помешало насельникам юго-западного Придонья стать украинцами? На этот вопрос местные отвечают разными словами, но по сути одно: чтобы сделаться украинцем, необходимо принять две принципиальные вещи: согласиться на то, что Гитлер меньшее зло, чем москали и совдеп, и признать свою второсортность перед западноевропейцами – стать кем-то вроде поляков или румын.

Верховная киевская власть последовательно углубляла национальный раскол. Не украинский официоз, но формируемое им «общественное мнение» ставило русским в вину и голод тридцатых, и весь период советской власти, якобы сбивший Украину с пути развития цивилизованных стран. Русские не обвинялись как народ, нет, обвинения формально адресовались имперским властям разных исторических периодов, но подспудно звучало, что опорой Кремля были именно русские – биологические носители духа экспансионизма, а затем и большевизма. Это было разлито отравляющим воздух ядом.

Великая Отечественная война на официальном уровне трактовалась как схватка сталинизма и гитлеризма, двух одинаково людоедских режимов, с весьма неочевидными для Украины выгодами от победы Советской России. Киев выносил на государственный уровень вопрос о присвоении статуса героев нации тем, кто воевал против Красной Армии, – с точки зрения русских, так могли поступать только инородцы.

Мнение о том, что на экономике страны гирей висит дотационный Донбасс, постоянно звучало в публичном пространстве Украины. Население Донбасса клеймилось косной, не имеющей рыночного менталитета, иждивенческой массой.

В конце концов любое киевское правительство стало восприниматься Юго-Востоком как этнически чужое. По мнению местных, с кем мне довелось обсуждать причины восстания, Киев сознательно проводил политику экономического и национального удушения Донбасса ради прокорма бездельной, горланящей по площадям «западэнщины». «Мы работаем – они на площадях скачут! Хохлы думают, что им всё позволено, раз они на майдан вышли? Им всё можно, и воинские части захватывать и прокуроров пиздить? Мы по домам остались сидеть – значит, рабы? А как только мы вышли – нас танками? Ну, теперь посмотрим, кто рабы».

Идею ассоциации с Европой, которую Киев и Львов провозглашали на майдане, Донецк и Луганск осознали как опасность окончательного разрыва с родиной – с Россией. Украинская «незалежность», считавшаяся прежде несуразным анекдотом, временным казусом, инструментом для казнокрадства, теперь использовалась Западом как топор, отсекающий часть русского народа от общенародного тела. Уход от Украины или национальная смерть – третьего не оставалось.

«В Европу захотелось? Скатертью дорога – пиздуйте сортиры фрицам чистить. Это – без нас», – говорят мои собеседники о предстоящей войне.

Смена экономической формации, отказ от капитализма – второй по значимости побудительный мотив восстания. Будущее социально-экономическое устройство народных республик обсуждается постоянно и повсеместно: на строительстве баррикад, в нарядах, в курилках. Диапазон предложений от военного коммунизма до «скандинавских», социал-демократических моделей. Каша в людских головах изрядная – любой предлагаемый проект, как правило, состоит из кусков антагонистических социальных укладов. Кого ни спроси, каждый знает, чего не должно быть. О том, что необходимо делать прямо сейчас, на практике, – жарко спорят. Одно можно сказать уверенно: в ополченческой среде доминируют идеи социализма с элементами рыночной экономики. По мнению большинства добровольцев, крупные предприятия должны быть национализированы, а частный бизнес должен облагаться налогами, не допускающими многократного превышения доходов его владельцев над средними доходами граждан. Мне, как представителю российского малого предпринимательства, крайне интересно обсуждать эти темы. Я не скрываю от товарищей, что являюсь буржуем. Это сообщение, кстати, не производит ни малейшего фурора.