По слухам, «железо» идёт из Солигорска, то ли от украинских военных, сочувствующих восстанию, то ли куплено за деньги.
Средний возраст ополчения сорок-сорок пять лет. В строю много людей этого возраста. Диспропорция объясняется просто: сорок плюс – последнее советское поколение, способное держать оружие, – последние Мальчиши-Кибальчиши. Восстание Донбасса понимается этим поколением ещё и как возможность реванша за развал Советского Союза. «Тогда, в девяносто первом, отсиделись по домам, просрали страну! Теперь, если выстоим, поднимется Северный Казахстан, Белоруссия! Восстановим Родину!»
Каждое утро в спортгородок приходит немолодая женщина. Опрятная, в светлой косынке, она подолгу сидит одна на длинной скамье. Рано или поздно к ней подсаживается высокий, угловатый подросток. У юноши полупрозрачные тонкие пальцы, спокойная, оголяющая малокровные дёсны улыбка. Это её сын. Женщина плачет и кормит подростка пирожками. Мальчик ест, улыбается и гладит мать по голове и плечам.
Из разговора с командиром штурмового взвода узнаю – парень из его подразделения. Мать каждое утро приходит в часть и умоляет сына уйти домой. Она уже была и у комбата, и у взводного. По её просьбе они приказывали бойцу покинуть батальон, но он остался.
Вы представляете себе?! Слёзы матери! Я бы не выдержал. Мальчишка физически совсем никакой, но дух! Дух – словами не выразишь! – восхищается комвзвода.
* * *
Боевая тревога. «Заря» штурмует ВВАУШ[5]. В атаке участвуют первые три взвода батальона. От нашего четвёртого взвода в бой идёт Владимир Луганский. Он снайпер, вооружён СВД.
В то же время есть информация, что хохлы нападут сегодня ночью на расположение «Зари». Командиры нервничают, звучат взаимоисключающие приказы. После нескольких вводных я – второй номер расчёта ПК. Первый номер Андрий, недавно пришедший ополченец из местных. С его слов, в армии он был пулемётчиком. Получив машину, два магазина, два цинка и сменный ствол, поступаем на усиление караула КПП, в распоряжение Тимура. Вместе с батальонным оружейником кое-как разбираем пулемёт и пытаемся определить, не спилен ли боёк. Оружейник видит затвор впервые, Андрий тоже практически ничего не помнит. Он, как и я, служил двадцать пять лет назад. Набиваю две ленты – шестьсот патронов, четыре – два: четыре простых, два трассирующих. С горем пополам заряжаем оружие. Наша точка – комната второго этажа военкомата, прямо над КПП. Андрий вешает на гвоздь резиновый жгут, а мне протягивает упаковку стерильного бинта. Я удивлён, но через секунду догадываюсь, для чего это. Мне и в голову не приходило, что нас могут ранить.
Выглядываю из разбитого окна – под ним сидят ребята нашего взвода. Они в обороне периметра со стороны Краснодонской. Ими командует Костя Корчак, который нарядился в маленький чёрный берет с красной звездой и стал похож на товарища Че с известного портрета. Спускаюсь к Тимуру:
– Они тут бестолково торчат. Может, их по этажам раскидать?
– Давай, давай, забирай половину, расставляй! – распоряжается Тимур и отворачивается, отвлекаясь на другие дела.
Не без возмущения со стороны Корчака, увожу троих. Диму Стехина забираю себе, остальных ставлю в соседние комнаты. Виктора, он сильно на взводе, прошу не нервничать и, если что, не палить без команды. Виктор обижен недоверием.
Смеркается. Город вымирает. В полной тишине воют машины скорой помощи. Одна из них заезжает на территорию части.
