Приходит командир взвода Константин Корчак – скуластый силач. Он протягивает шершавую лапу потомственного шахтёра и гэкающим басом расспрашивает меня, кто я, откуда и зачем.
Пока возимся с окнами, знакомлюсь с личным составом: Сергей Ефремов – пенсионер, бывший бригадир забойщиков, житель Краснодона. Лукьяненко – прапорщик в отставке, Валера – загадочный молодой человек из Львова, Владимир Ильич Луганский – шахтёр. Маленький, скромный Дима Стехин – водитель, Саша – бочкообразный, с большой бородавкой на белой, рыхлой шее – лейтенант милиции. Когда я спрашиваю Александра, почему он, будучи офицером, не командует каким-либо подразделением, Саша смущённо улыбается, а ребята гогочут: «Миша! Это же украинский лейтенант милиции, это от силы – советский ефрейтор!».
В следующие дни взвод активно пополняется. Приходит золотозубый Коля – бывший сотрудник ДАИ. Когда Николай озвучивает свою профессию, я беспокоюсь, что сослуживцы будут постоянно напоминать ему о коррупционном прошлом. Но этого не происходит – с Колиной биографией все подчёркнуто тактичны. Валера – лисичанский шахтёр, приходит через два дня после меня. «Пограничник», – представляется он. Валера – уже опытный революционер, участник захвата «коробки». Немного позже я увижу его, сильно осунувшегося, в телерепортаже из Луганского госпиталя. Он будет ранен у посёлка Металлист.
Много приходит чудесного народу. Об одном только Гарике Гагосяне – молодом оперном певце из Одессы, уже выступавшем на одной сцене с Басковым и прочими эстрадными знаменитостями, – надо писать отдельную повесть. На моих глазах этот пухлый армянский мальчик впервые в жизни взял в руки АК – бережно, с пиететом, как будто прикасался к незнакомому музыкальному инструменту. Через три дня Гарик ушёл в штурмовой взвод. Через пять – уже обучал сборке-разборке Калашникова прибывающих. Ему было очень нелегко – Гарик худел на глазах.
Нигде и никогда прежде я не встречал таких особенных людей. Людей, добровольно поднявшихся в атаку, в полный рост, поодиночке. Каждый – один на один со своим страхом, прямиком из сытой, мирной жизни. И каждый – перерос самого себя. Отсвет этого перерождения был виден на лицах.
Бойцы четвёртого взвода заряжены трудовым энтузиазмом и духом коллективизма. Лишь несколько человек не испытывают рвения в работе: возрастной Виктор – по немощи тела, его друг Вова – по многолетней привычке, что за него пашут «черти», и строящий из себя крутого вояку крымский казак Миша. Никто, кроме этих, не отлынивает и честно отдаёт все силы службе.
Это удивительная связь – связь людей, ещё ничего не переживших вместе, но знающих – испытание грядёт, и оно будет грозным.
Все напряжены. Это не очень заметно внешне, но, когда я иду в увольнение, несколько человек просят купить для них в аптеке закрепляющее.
– Никаких нервов не хватает с этими делами, – поясняет Виктор. Я понимаю, о чём идёт речь: у меня самого кишечник совсем недавно восстановил работу. Вова поручает приобрести ещё и настойку валерьянки. Как выяснилось позже – этот, с виду уверенный в себе, местами даже хамоватый человек, флаконами хлещет успокоительное.
– Кто хочет участвовать в боевых действиях – шаг вперёд! Совершенно чётко понимаю смысл и значение сказанных командиром батальона слов. Я стою в первой шеренге прямо перед Плотницким – лицом к лицу, и не могу шелохнуться – испугался. Вокруг начинают выходить. Опомнившись, одним из последних, делаю шаг вперёд.
