Читать онлайн Наталья Платонова - Минор & мажор

В жизни всему уделяется место

Рядом с добром уживается зло…

В. Войнович.

Все события и имена персонажей, совпадающие с реальными, являются случайными совпадениями.

Итак, я живу на Юго-Востоке Москвы. Окраина, но район не спальный. И публика разношёрстная.

С Тарасиком я познакомилась в собственном дворе, хоть он и не был жителем нашего дома. Прекрасным летним вечером возвращалась с работы. Не спешила, что называется, «галок считала». Цвёл жасмин. Его нежный запах и молодые листочки умиротворяли душу, сулили превратить житейские заботы в череду беспечных удовольствий и милых глупостей. И вообще, у меня был очень хороший период в жизни: работа денежная, недостатки в прошлом – в пересчёте на тот июньский день, конечно. Совершенно неожиданно в мой живот врезалось что– то круглое и твёрдое. И это «твёрдое» футбольным мячом не было, а было нежнокожей головой очаровательного мальчишки лет восьми. Приятно– рыжий, чуть веснушчатый, а глаза тёмные– тёмные, аж в вишнёвый цвет отливают.

– Ну, здравствуй, Вишенка.

– Откуда Вы, тётя, знаете, что мама меня Вишенкой называет? Вы с моей мамой знакомы?

«Вишенки», по-детски чистые, смотрели доверчиво.

– Маму я твою не знаю, а то, что ты Вишенка у тебя на носу написано печатными буквами.

Мальчишка протёр нос рукавом дорогой, залатанной на рукавах рубашки. Видно, достаток в семье остался в прошлом… Я протянула мальчику шоколадку – малыш покрутил её в руках, облизал губы.

– Ух ты, какая большая!

– Как тебя зовут?

– Тарасик.

– А папу как зовут?

Мальчик опустил голову. Нежный детский затылок порозовел. Вишенка– Тарасик заплакал. Я присела на корточки, обняла детские коленочки. Какие худенькие…!

– Тарасик, ты меня прости, пожалуйста.

Давай познакомимся. Я тётя Даша.

– Тарас Тарасович Тарасов. – Представился очаровательный малыш. Прерывисто вздохнул, улыбнулся.

– Я уже большой. Мне маму жалко.

– Давай, деточка, подумаем, как твоей маме помочь. Мама работает?

– Не берут. Лизочке годик и четыре дня. Я бы с ней сидел. А дядя сказал, что ещё со мной надо сидеть и что с двумя детьми нельзя работу сделать. Вообще– то нас не двое, а трое. Ещё Мишутка есть, он на два года меня меньше. Он мне двоюродный брат.

– А у Мишутки есть папа и мама?

– Есть. Они плохие. Деньги получат и водку пьют. На даче пожар из– за них загорелся. Мой папа стал их тянуть, а крыша упала прямо на папу и… Мальчик всхлипнул. – Они к нам кушать приходят, когда всю водку пропьют.

Ж..ж..ж! – Жужжало у меня в голове. Ну и сволочи! Та..ак, Дарья Дмитриевна, женщине – срочно работу, мерзавцев – вон! Детей – накормить… Зарплату дадут через неделю… У кого занять? Не надо «занять». Морозилка забита. С полуголодных времён привычка. Вот, продукты и отдам. И денег немножко… А сама – в командировку. Правда, через три дня… Да проживу, не впервой!

– Тарасик, мы твоей маме поможем. У меня план есть.

– Какой?

– Пойдём, на скамейку сядем, обсудим.

Хорошо?

– Хорошо.

Глазки у мальчика стали тёмными– тёмными, но не чёрными, а тёмно-вишнёвыми. Надо же, думала я, первый раз такие вижу. Так это же из– за золотистых ресниц! Какие густые. И длинные! Рахат– лукум, а не парень!

Сели на скамейку.

– Тарасик, почему ты шоколадку не ешь?

– А какой сегодня праздник, чтобы взрослый мужчина шоколад ел? У меня мама дома и дети.

Сердце сжалось, забилось неровно. Достала валидол… Н..не стоит при ребёнке.

– Деточка, мы ещё шоколадку купим, а эту съешь.

– Не надо, они дорогие.

– У меня есть деньги и я знаю магазин, где не очень дорого.

– Где?

– Полуподвал в угловом доме знаешь?

– Нет.

– Пойдём, покажу. Там тётя Маша работает. Она нам скидку сделает. Я тебя познакомлю.

– Пойдёмте, тётя Даша. – Ребёнку не терпелось узнать, где этот полуподвал с доброй тётей Машей в придачу.

«Счастливое» детство – с горечью подумала, мысленно подсчитывая деньги в кошельке. Маша работала каждый день, без выходных и «проходных». Тоже «счастливая». Двое детей, муж, правда, хороший. А вот отец… Игрок у Маши отец. Просто несчастье! Проиграется, а Маша с мужем как лошади работают. Слава Богу, квартира не на нём. Не верю я, что остановиться нельзя. В чистое поле таких! На принудительные работы. А деньги – семье. Размечталась!

Дошли до магазина. Маша, как всегда, работала.

– Тарасик, подожди, я с тётей Машей поговорю.

Вкратце пересказала Маше, что знала.

– Мои скидки на Тарасика переведи. Я обойдусь. Ладно, Маш?!

– Ты узнай поточнее что к чему и если всё так, как малец сказал, я по закупке им продам. Будем на ящик больше заказывать. Не разоримся!

– Добрая ты душа, Маша. Дай Бог тебе и твоим детям…

Маша улыбнулась.

– И тебе не хворать. Аминь.

Машиными щедротами купили много. Пошли к Тарасику в гости. И вовремя! Заявились эти два алкаша детей обжирать. Сей..час! Тогда в нашем отделении милиции очень хороший человек служил. Ему я и позвонила. Пришёл сам, хоть и майор. Лейтенантика не прислал. Одним словом, больше эти пьяницы к Лиле ни ногой! Про сына своего, конечно, благополучно забыли. За что им отдельное спасибо! Да и родственники они какие– то уж очень дальние. У них, оказывается, в деревне дом свой был. Далеко где-то, часов пятнадцать езды. Скатертью дорога!

Лиля брать продукты не хотела. Я её понимала. Я бы тоже у чужих ничего не взяла. Да и у своих не стала бы одалживаться. Горше горя горького чувствовать себя побирушкой. И собственных детей унижать.

Долго я с ней говорила. Поняли мы друг– друга. Главное, надо было найти ей надомную работу. Любую. Только бы деньги приличные платили. И нашла! Соседней фирме требовался «звонарь» – толковый, вежливый работник для работы с иногородними фирмами. Желательно женщина. Обязательно с домашним телефоном. Принять заказ, передать заказ… Я слукавила. Говорю, нет, мол, у моей протеже домашнего телефона – район у нас новый, зато образованная и воспитанная. Работа, конечно, у неё есть и платят неплохо, да ведь денег много не бывает. Короче, уговорила. Купили они Лиле мобильник под мою ответственность. Деньги на телефонный счёт положили тоже под мою ответственность. Кстати, по тем временам немалую сумму. С тем я и уехала в командировку. Не было меня три недели.

Приезжаю – соседи мои, бизнесмены, нахвалиться не могут. Прибавляйте зарплату, говорю. Переманят. Человеку детей кормить надо.

– А у неё дети есть? – Опять слукавила.

– Есть, но уже большие.

Лиля тоже была донельзя довольна. Оказывается, она лингвист, несколько языков знала. Знания пригодились, ещё как!

А Тарасик меня по сей день тётей Дашей зовёт. На будущий год ему тридцать, а мне семьдесят! Семья у Тарасика. Лиля уже бабушка. А я всё равно, тётя Даша – была, есть и буду!

К чему я о Тарасике рассказываю? Да вот к чему:

Мои папа и мама родились почти в один день – мама вечером двадцать девятого ноября, а папа – на следующее утро. Они всегда свои дни рождения отмечали в один день – тридцатого ноября. А ещё через две недели – мой день рождения. А потом – Новый Год! Сплошные праздники! Наверное, поэтому я так люблю зиму. Я и дочку свою единственную– разъединственную родила в декабре – в том же благословенном месяце. Сказка закончилась, когда в январе умер папа. Через десять лет умер брат – молодой и любимый. И тоже зимой!

Моего папу хоронили всей республикой. Он для своего народа сделал гораздо больше, чем кто– либо другой. Цветов было море! В основном гвоздики. В конце семидесятых зимой другие цветы не продавали. Да и гвоздики просто так не купишь… И гроб, и комната утопали в цветах. В венки и то вплели живые гвоздики… С тех самых пор для меня гвоздика – кладбищенский цветок. Я их никогда не покупаю. А если дарят – отдаю кому-нибудь, сославшись, уж я не знаю на что.

Прошло десять лет – и снова гроб, цветы, похороны. Умер брат. Я до сих пор не поняла, что он умер. Тридцать лет прошло, а я всё никак смириться не могу. Розы не..на..ви..жу! Володя их очень любил. И домой приносил, и мне часто дарил. Поэтому и гроб был весь розами усыпан!

На дворе зима, холод и вьюга, а над могилой витает запах лета. Для меня слова «горе» и «роза» – синонимы. Мои знакомые мне розы не дарят, а когда я к ним прихожу – убирают гвоздики и розы куда подальше. Понимают люди, тяжело мне вспоминать… Были бы живы папа и брат – я бы разве так жила? Во всяком случае, обижать бы меня никто не посмел. А без них… Да что говорить?! Сиротство – оно и в Северной Африке сиротство.

Розы мне дарит дочь. Из года в год, каждый мой день рождения. Сколько раз я говорила – не надо этого делать. Тяжело мне.

У меня рассказ есть. В нём чёрным по белому написано: «Я ненавижу розы!» Читала ведь. И всё равно дарит!

Тридцатого ноября я поминаю папу и маму и меня начинает сковывать страх… Скоро мой день рождения и мне опять подарят розы! И я снова буду хоронить брата…! Перед глазами встаёт его лицо – бледное и неподвижное, с чёрными впадинами глазниц. Горят свечи. Много свечей… Колеблются их красные жала… Колеблется воздух… Сладко пахнут увядающие розы… И мне кажется, что брат дышит… Его живым положили?! Это летаргический сон!!! Я отзываю маму в сторону, встаю перед ней на колени. Утыкаюсь головой в траурное платье.

– Мама, прости меня! Разреши раздеть Володю. Он жив… Я не верю…

Мама пугается, поднимает меня с колен…

– Даша, Дашенька! Успокойся! Пожалуйста, я тебя прошу…!

– Мама, давай разденем…

Мама соглашается. Подходит к гробу, просит всех выйти. Извиняется. Что– то говорит про одежду…

Люди выходят… Я растягиваю галстук, расстёгиваю пуговицы на рубашке… Краем глаза вижу мамино лицо, залитое слезами… Прикладываю руку. Пульса нет… На груди крестообразные наклейки…

Вскрытие…! Он же молодой… Они в нём копались… И мама видит… Поворачиваюсь к маме – Ма..ма..

Пианино перевернулось и забренчало… Володя ставит его на место и мы в четыре руки играем «собачий вальс». Розы машут головками, игриво подмигивают… Я сбиваюсь с такта… Володька смеётся, называет меня мазилой, обнимает за плечи…

Лето… Жара… Папа с мамой живы, а мы с Володей молоды и ничего плохого не может случиться…!

Я не знаю, кто застегнул рубашку и поправил галстук. Наверное, мама. Никогда себе не прощу! И никогда не забуду мамино лицо! В слезах, с застывшим ужасом в глазах… И этот запах роз… Навязчивый, торжествующий…

Зачем дочь дарит мне розы? Из года в год… Много лет…

В этом году доставили корзину в целлофане. Развернула… Розы не свежие – на, тебе, Боже, что мне не гоже! По Интернету, наверное, заказали. Отнесла корзину соседям – пусть что хотят делают, хоть пол метут!

В квартире витает запах увядающих роз и я опять хороню брата…

Для себя решила: на следующий год у меня круглая дата. За неделю отключу все телефоны!!! А в день рождения поеду в центр. Пройдусь по Красной Площади, постою около Исторического музея. Его папа любил. А маме нравилось ГУМовское мороженое. Обязательно съем две порции. Чёрт с ним, с диабетом! А детки пускай что хотят думают – их проблемы.

И всё– таки, зачем она дарит мне розы?

На днях встретила Тарасика. Обрадовалась, конечно.

– Зашёл бы, сынок.

– Тёть Даш, я вчера из командировки прилетел. Меня месяц не было. Процесс выиграл!

– Поздравляю, Тарасик! Значит, хороший из тебя получился адвокат.

Тарасик смутился.

– Говорят, неплохой. А Вы что такая грустная?

– Объясни мне, деточка, зачем она это делает?

– Опять розы?

– Корзина. В целлофане.