Я была маленькая, но суть разговора уловила. Жила в нашем доме семья. Он – партработник средней руки; она – служащая, на двадцать два года моложе мужа, и маленькая девочка – их дочь. Женщины судачили, что глава семьи в своё время надругался над молоденькой девочкой, а потом ему пришлось на ней жениться – потому как люди слышали её крики о помощи. В те времена слово «изнасиловал» женщины не произносили. Даже слово «беременная» считалось неприличным. Говорили – в положении. А беременные женщины как могли скрывали растущий живот. И в последние месяцы беременности мужчинам на глаза старались не попадаться. Теперь представьте, кем была женщина после войны. Человеком в услужении! Уж кто-кто, а папа это прекрасно видел и знал. Я хоть и была малым ребёнком, а отлично понимала, почему мой папа не подаёт руки Тонечкиному папе. А Тонечкин папа всегда опускает глаза, когда видит моих родителей.
К моим родителям любой человек, даже абсолютно незнакомый, мог обратиться с любым вопросом. Папа с мамой не удивлялись, просто помогали. Есть люди, которые не способны на самоотдачу и будучи неспособными, завидуют благородным. Да не просто завидуют, а ненавидят и мстят.
Были у моих папы и мамы друзья – некто Соловьёвы. Я до сих пор не поняла, кто были эти Соловьёвы? Глава семьи не воевал. Почему – неизвестно. Зато «поймался» на воровстве. Якобы, детдом не досчитался с его помощью мешка муки. При Сталине за такое расстреливали. Папа пожалел детей Соловьёва. Мешок возвратили, а делу не дали ход. Казалось бы, этому парттоварищу и его жене надо всю жизнь помнить добро и быть благодарными. Они и помнили. Жена Соловьёва всю жизнь строчила на папу анонимки, а сам Соловьёв оказался ещё и мелким подлецом. Я не понимаю родителей. Эти Соловьёвы к нам в гости ходили. Папа всё знал и только посмеивался. Хороши шуточки!
Мама выходила папу после авиакатастрофы. Я поняла, что папа не умрёт и успокоилась. Это был хороший период моего детства. Я ходила в пятый детский садик, где ко мне прекрасно относились. Про тот, первый, я даже не вспоминала. Мой папа мокшанин, а мама – эрзянка. Значит, моя национальность – мордовка. Мордва, как известно, представители финно-угорских народов. Я была в Финляндии много раз. Свой вывод сделала. Пунктуальность, чистоплотность и стремление к упорядоченности – черта характера финских женщин. Не знаю, сказалось ли происхождение или уж такой моя мама уродилась, но в нашем доме, не смотря на обилие гостей, порядок поддерживался идеальный!
Я уже писала, у нас было очень много родственников. С маминой стороны – понятно, кто кому и кем доводился. А вот с папиной стороны… Сплошные двоюродные сёстры и братья и множество папиных дядь и тёть. И все близкие! Мне импонировали очень немногие, к которым я до сих пор отношусь с уважением, если живы и вспоминаю добрым словом, если ушли в мир иной.
Мой папа, Григорий Яковлевич, рос сиротой. Из близких родственников был у него родной брат, старше на два года – Иван Яковлевич Меркушкин. Я этого Ивана Яковлевича не любила с раннего детства. Так называемые родные братья абсолютно не походили друг на друга ни внешне, ни по внутреннему содержанию.
Иван Яковлевич – высокий мужчина, средней полноты, крестьянского телосложения. Основная черта его характера – равнодушие. Он никого не любил в общеизвестном понимании этого слова. Один глаз у дяди закрывало бельмо, другой глаз собеседнику в глаза не смотрел. Он шнырял! Да-да, именно шнырял по сторонам, будто что-то выискивал. Лицо крестьянское, но далеко не глупое. Сколько я его помню, Иван Яковлевич пил и дебоширил в своё удовольствие. Угрызений совести, виноватости, что ли, никогда не испытывал. За время папиной реабилитации после авиакатастрофы, я помню только один его визит. Абсолютно трезвым своего дядю не видела никогда. Папа брата любил и был ему благодарен. Даже не брату, а чему-то, связанному с ним. (?) Будучи малым ребёнком, я не понимала, как взрослый человек может себя так вести?! Почему взрослый дядя разбрасывает свои вещи? Почему обещает что-то сделать и не делает? Почему расстраивает моих маму и папу?
