Папа улыбался.
– Позволь, Сашенька, я с дочкой поговорю.
– Поговори… Обречённо согласилась мама.
Прошло дня два. Я уж и забыла, что «отбилась от маминых рук». Однако папа, я так поняла, не забыл…
– Значит, Натуличка, ты рада, что выпросила у тёти Марфы тыкву? – вдруг неожиданно спросил папа.
– Да, честно ответила я. Посмотри, какая она красивая! В ней семечки есть! Она под кроватью живёт! Я сейчас прикачу её к тебе!
– Не надо, спокойно ответил папа. Скажи мне, доченька, как ты считаешь, человек должен работать?
– Да, ответила я.
– А для чего взрослые работают?
– Чтобы денежки заработать.
– А зачем им денежки?
– Чтобы покупать на них…
– Правильно.
Представь себе, что придёт к нам тётя Марфа и выпросит у нас деньги. И на что мама будет покупать продукты? И что мы будем есть?
– Я не знаю…
– Доченька, ты видела, какая большая семья у тёти Марфы? Что они вырастили на огороде, то и кушают. А ты у них тыкву выпросила. Разве это хорошо?
– Нет, тихо ответила я.
Яркое детское воображение заработало… Перед моим мысленным взором мелькали картины одна страшнее другой. Тыквы съедены, и каша съедена, а самую большую тыкву увезла я! И дети тёти Марфы плачут… Я заплакала.
– Папочка, давай я тёте Марфе ириски отдам. Ещё мне мама пряничную рыбку купила. Я у неё только хвостик откусила… И её отда..ам…
– Не плачь. Я тёте Марфе обязательно помогу, а ты запомни: слово «дай» надо говорить в крайних случаях. И ничего, ни у кого выпрашивать нельзя. Это очень стыдно!
С того вечера прошло почти семьдесят лет, и я ни у кого, ничего никогда не просила. Всякое бывало. И трудно приходилось. Я никакой работы не стыдилась. Главное, чтобы труд был честный. Клянчить – дело последнее!
Каждый из нас слышал: родители порядочные, а дети покатились по наклонной плоскости. Не верьте этому! Значит, не такие уж и порядочные были родители. Я прожила свою жизнь абсолютно честно, что называется, в белых перчатках. Это Вы, папа, и Вы, мама, своим примером заложили во мне этот фундамент. И я безмерно уважаю прожитую Вами жизнь, и считаю великим везением то, что у меня были такие родители – кристально чистые и кристально честные!
Кем бы мой папа ни работал, какой бы пост ни занимал, он всегда был рядом с людьми. Запомнились мне с раннего детства папины конференции. Времени на отдых папа практически не имел. И отдыхал он с точки зрения обывателя весьма странно. Папа выходил во двор, садился на ближайшую скамейку и начинал говорить с первым мужчиной, который оказался рядом. Аудитория разрасталась на глазах. Люди занимали лавочки, сидели на деревянных бортиках песочницы; в тёплое время года приносили фуфайки, расстилали прямо на земле. На них и сидели. Подходили и женщины. Каких только вопросов люди не задавали папе! На все отвечал! А если вопрос требовал проработки – говорил, что обязательно разберётся и в следующий раз ответит. И никогда не забывал своих обещаний. Женщины жаловались на житейские проблемы, на своих мужей-выпивох, на несправедливость на работе. Папа всегда серьёзно относился к «бабьим слезам». Мужчины-выпивохи представали пред папиным судом. Разговаривал папа с каждым с глазу на глаз. Что он им говорил – я не знаю, знаю только, что аудиенция очень помогала. Пить, конечно, не переставали, но не дебоширили. Зарплату в семью несли, и на жену руку поднимать опасались. Пропивай то, что накалымил. Так ведь накалымить не всегда удавалось. После войны мужчин было мало и хвосты они распускали, красочнее павлиньих! Папа такое отношение к женщине физически не переносил. И горе было тому начальнику, который соизволил обидеть женщину! Можно было и партбилетом поступиться…
