Однако совсем не таким жестоким, а более гуманным было действие с последней оставшейся драгоценностью в гаданиях в Иркутске: «Последнему, когда оставалась одна вещица, пели свадебную песню “Дорогая моя гостейка”, и кольцо катили по полу, загадывая, в какую сторону покатится оно: если девушке покатится к дверям – к замужеству, мужчине – к дороге» [Авдеева 1837: 59].
Проделанный обзор позволяет увидеть, что в подблюдных гаданиях вырисовывается более развитая процедурная сторона, чем то можно себе представить из, так сказать, среднестатистических их описаний, заполонивших наши учебники и хрестоматии по фольклору. Эти описания порождают следующие в том же духе, поскольку по тем пособиям обучаются новые собиратели фольклора. И здесь уместно вспомнить, что писал о подблюдных гаданиях В. Я. Пропп в своей книге «Русские аграрные праздники». Он отрицал какую-либо преемственность между русскими подблюдными и античными жреческими гаданиями, представляющими собой, по его словам, государственное мероприятие. Но, по его мнению, «совершенно несомненно, что у древних славян имелись кудесники, что гадания до некоторой степени были организованы и регламентированы» [Пропп 1995: 117]. Написано это в абзаце, начинающемся фразой: «Подблюдные песни составляют часть святочных гаданий…» [там же]. Изложение автора в этом абзаце, к сожалению, сбивчиво, незаметно перескакивает от подблюдных гаданий к святочным гаданиям вообще. Но, думается, вспоминая об античных храмовых гаданиях, автор «Русских аграрных праздников» имел в виду как русскую их параллель, прежде всего, подблюдные гадания. К ним, полагаю, относились его слова о некоторой организованности их под чьим-то руководством. В этом и состоит та его гипотеза, которая исследована в настоящей работе. Предложенное исследование, как представляется, показывает справедливость пропповской научной посылки, поскольку осколочные свидетельства подтверждают, что русские подблюдные гадания не были стихийно коллективными, но проводились лицами, за которыми в силу их статуса была закреплена роль руководителей. Притом эти гадания имели определенную последовательность действий, не просто регулирующих мантику, но создающих определенный антураж ритуальности, ибо тот же принцип трехчастного структурирования времени – вход, свершение, выход – организует театральный, литургический и прочие континуумы подобного плана.
Литература
Авдеева 1837: <Авдеева К.>. Записки и замечания о Сибири…ы… ой. М., 1837.
Арнаудов 1971: Арнаудов М. Студии върху българските обреди и легенди. София, 1971.
Власова 1976: Власова З.И. Русские и болгарские припевки к гаданию // Русско-болгарские фольклорные и литературные связи. В двух томах. / Редкол. В. Г. Базанов и др. JL, 1976. Т. 1. С. 95–119. Елеонская 1994'– Елеонская Е. Н. Гаданье под Новый Год в Козельском уезде // Елеонская Е. Н. Сказка, заговор и колдовство в России. М., 1994.
Зеленин 1991: Зеленин Д. К. Восточнославянская этнография. М., 1991. Земцовский 1970: Земцовский И. И. Поэзия календарных праздников (Библиотека поэта) JL, 1970.
Коев 1963: Коев И. Турецкий народный праздник «Идриллез» (по материалам из дер. Севар Разградского округа Болгарии // Советская этнография № 1, 1963.
Лапин 2003: Лапин В. А. Рукописная версия «Собрания» Львова-Прача // Из фондов Кабинета рукописей Российского института истории искусств. Вып. 2 / Отв. ред. Г. В. Копытова. СПб., 2003.
