Не противясь, приняла поддержку.
Прижиматься к мужскому плечу утешало, внушало чувство, что есть защита, что я не одна. Да, я знала, что это чувство только обман, просто призрак, что мужчина рядом просто бездомный бедолага, но все же стало легче и немного спокойнее.
— Я помогу тебе, — твердо прозвучал голос над головой.
Нисколько не веря его словам, я грустно улыбнулась. В такие чудеса я не верила. Но за намерение была благодарна.
А на экране оживала мумия и священные жуки-скарабеи проникали прямо под кожу незадачливых искателей сокровищ. На месте, когда жук полез под кожу на лицо, я отвела глаза, а сидящий рядом мужчина запрокинул голову и впервые раскатисто рассмеялся, увлеченно следя за кино.
— Свейта! Скарабеи любят навоз, а не есть людей. Новый вид?! И это! Невозможно сделать мумию из живого! Смешной фильм. Мне нравится, — произнес, продолжая ободряюще поглаживать мне плечи.
— Почему нельзя из живого? — вяло поинтересовалась, приоткрыв глаз. Смех у него звучал искренне и открыто. Наверное именно так смеются смелые дикари, которые не знают ограничений и правил приличия.
— Из тела убирают органы, — авторитетно ответил, не отрывая взгляда от фильма. — Он перестал бы дышать, пока их доставали. Ха-ха-ха! Книга мертвых! Книга! А где свитки? О! Смотри! Брови! Брови! У жреца!
Он захохотал так заразительно, что я невольно улыбнулась, засмотревшись на красиво-белые зубы. Покахонтас впервые показал свой прикус, надо сказать, нестандартный: чуть удлиненные клыки сверху и снизу, совсем немного, но достаточно, чтобы крайне напоминать... Нет, не вампира.
«Как у пса. Или волка», — пришлось признать.
И все же это мелочи. Ни один из прикусов не может свидетельствовать о божественном происхождении.
— Откуда ты столько знаешь? — осторожно спросила, временно забыв о своих бедах.
«Ну не Анубис же... Древний египтянин? Хм. Не годится, полиглот».
— Это как знать, что на небе тысячи звёзд! У настоящих жрецов нет бровей, нет ресниц! — нетерпеливо мотнул головой и пригляделся. — Что там написано? На светлом небе восходит сияющая... Что? Овца?
Теперь Покахонтас хохотал минут пять. Я хохотала вместе с ним, не знаю, почему. Просто смешно, потому что ему смешно.
— Ты точно египетский, — сказала отсмеявшись. — Может ты мумия? Очень удачно мумифицированная.
— Мои кишки на месте, — усмехнулся он, похлопав себя по плоскому животу.
— Сердце тоже, я слышу, — констатировала, слушая как бьется сердце в груди пришельца. Сердце еще и располагалось с правильной стороны.
Разве у богов есть сердца и кишки? Разве у богов теплая кожа, которая пахнет по-мужски терпко? Разве бог может любить солянку и куриные ножки? Разве может бог так по-человечески хохотать?
«Нет. Он настоящий, живой», — отвергла еще одно собственное сказочное предположение.
В темном взгляде с оранжевыми искорками мелькнула странно-нежная насмешка.
— Ты не веришь, что я истинный сын Осириса? Знай, Свейта, мертвым оставляют сердца. Даже бездыханное тело нужно душе. А душа, как и мудрость, живет в сердце.
Карий взгляд из-под черных ресниц мягко мерцал, а кончики бронзовых пальцев невесомо коснулись ткани над моей грудью, и я почувствовала...
ТИЛИ-ЛИНЬ.
Домофон.
Испуганно приподнялась. Сердце, а вместе с ним и душа, опять ушли в пятки. Коллекторы вышли с новогодних каникул и принялись за работу.
«Кончилась моя спокойная жизнь».
Открывать им? Мне не хотелось опять выслушивать, все равно ничего не объяснить. Не открывать? Будут долбиться, беспокоить соседей.
