— Ирод поганый, вот он кто, — экспрессивно разорялась она, рассказывая все хмурому «анубису», пока я подавленно грела руки, уставившись в кружку. — Взял кредит на машину свою проклятую, а ее поручителем попросил. Ну она что, отказываться будет? Почти ж муж, два года жили. А он взял, да Светочку сразу и бросил. Спланировал! Подстроил все, выродок такой! Теперь только знай, завтраками кормит, а кредит не платит, мразь вонючая, ушлепок подзаборный. Машина-то больше миллиона стоит, платеж назначили по тридцать тыщ в месяц. Поручитель, оказалось, то же, что и заемщик, обязан платить. Где он, они не знают, и ходят к ней по месту регистрации. А откуда у нее такие деньги?! Прощелыга сквозная! Никогда он мне не нравился! Светочка, съешь конфетку, совсем отощала.
Она придвинула ко мне хрустальную конфетницу, сквозь прозрачные бока которой просвечивали каноничные зеленые «Ромашки» и синие «Ласточки».
Сеня не был ни бывшим зэком, ни игроманом, ни наркоманом, не был и абьюзером. Пусть я мелкая тихоня, я не попадала в лапы к тому, кто меня подчинил и сломал. Нет, мне всегда хватало ума держаться от таких подальше. Я знала его как милого разговорчивого парня, который как и я приехал в Омск из маленького областного города. Мы жили вместе спокойно и ладно, мне казалось, что у нас все хорошо, когда как гром среди ясного неба грянуло ЭТО.
В один прекрасный осенний день Семен как-то буднично сказал, что хочет расстаться и съезжает. Мне даже показалось тогда, что он шутит, но он не шутил. Месяц я ходила как в воду опущенная, а потом начались коллекторы. Вот так просто, без скандалов, без истерик, без каких либо предупреждающих звоночков. Раз — и долг.
Анна Готлибовна все знала. Знала про Семена, про меня, про кредит... Выпытала, когда я сорвалась на нее прямо на лестничной клетке несколько недель назад. С тех пор взяла меня под патронаж и активно участвовала в отражении атак коллекторов. Сначала я каждому объясняла, что мы с заемщиком разошлись, что кредит не мой, что машины у меня нет, но после нескольких визитов, звонков и многочасовых походов в банк мне втолковали — долг очень даже мой. Поручитель — тот же заемщик и когда последний не платит, коллекторы идут к тому, кто имел глупость за него подписаться. Я хорохорилась, избегала, консультировалась с адвокатом, звонила Семену, но все шло к тому, что за приобретение бывшего придется отвечать мне. Вот уже и дверь начали пенить...
Я отхлебнула чай, не чувствуя вкуса. Сначала казалось, что это ошибка, розыгрыш, дурной сон, что Сеня не мог... Но поверить пришлось. Он мог. И сделал.
— ...лично разбила бы ему морду бесстыжую, да прячется. А ей куда? Коллекторы еще названивают, сучьи души. Как может нормальный человек на такую работу соглашаться?! На вид же приличные мальчишки. В прошлый раз всем соседям записки подложили. И телефоны обрывают, и в чужие двери стучат. Мне тоже стучали, так я их чайком горячим облила. В следущий раз кофе предложу. Грозились в суд подать. Чой-то нет повестки! — Анна Готлибовна довольно хохотнула, но тут же посерьезнела. — Не знал, Женечка, голубчик?
Капиталистический «Джонни» потихоньку переименовывался в местного «Женечку». Тяжело зыркнув на Готлибовну, пришелец, на глазах обретавший тысячу дополнительных имен, отрицательно покачал головой. Все это время он молчал, а мне было отчего-то даже стыдно поднимать глаза. На него. На всех.
