С другой стороны, какие у нее основания обижаться на него или тем более ревновать? Леон — мальчик взрослый, и, если ему охота вот так… вот с такой… ну и пусть! Моника было сделала движение, чтобы продолжить свой путь, но и Джек чуть сдвинулся, невольно заставив ее задержаться и, как следствие, опять услышать Агнес.
— А теперь он двигается как-то так, будто его неожиданно радикулит разбил! Или мешает то, что всегда мешает плохим танцорам? — Агнес захохотала, еще и подпихивая Монику в плечо. — Ну посмотри!
Делать этого совершенно точно не стоило, но Моника все-таки снова обернулась. «Кажется… кажется, Леону сейчас действительно неуютно», — решила она мстительно, некоторое время понаблюдав за танцующими. Если раньше действительно казалось, что между этими двумя кипит та особая химия, которая, как правило, в конце концов и приводит двоих взрослых людей в общую постель, то теперь ничего подобного не наблюдалось. Хотя и того, что было, вполне хватало, чтобы представить то… То, что Моника себе и представила, испытав при этом настоящую боль: обнаженные тела, тяжелое дыхание, движения, которые не спутать ни с чем другим… И смуглая рука Леона на чертовой сиське этой чертовой шлюхи, чтоб ей!
Именно такие — смуглые, темноволосые, высокие и вообще крупные мужики — всегда нравились Монике особо. Как говорили в таких случаях — это был ее типаж. Таких мальчиков она выбирала себе в качестве предмета для воздыханий еще в школе, да и после тоже. Таким был Вернер, в которого Моника влюбилась безоглядно и за которого вышла замуж…
«Ты будешь делать, что я велю, или…»
Моника прикрыла глаза, давя в себе абсолютно ненужное воспоминание. Все позади. Уже давно все позади! И вот, ей-богу, лучше мечтать о Леоне, чем думать о Вернере. И то, и то больно, но если второе утягивает прямиком в ад, то первое будто бы даже позволяет немного расправить крылья, начать надеяться на что-то в будущем. Ну или хотя бы о том, как та же самая смуглая рука с аккуратно остриженными ногтями ложится не на грудь той сисястой девицы, а ласкает ее, Монику! Касается живота, заставляя его невольно вздрагивать, скользит вверх — такая брутальная и смуглая на фоне совсем белой кожи самой Моники, а потом обхватывает полукружие груди… Да, не такой выразительной, как у сегодняшней спутницы Леона, но тоже очень даже ничего! А потом сосок накрывают губы…
Моника увидела это так ярко и живо, что даже воздух в себя втянула через сжатые до хруста зубы… И в этот самый момент Леон неожиданно повернулся и посмотрел в ее сторону. Прямо в глаза! И во взгляде его было что-то такое, от чего кровь бросилась в голову, дурманя, лишая возможности трезво мыслить и правильно действовать. Ну и, конечно же, только из-за этого не получилось возразить, когда Джек, что-то шепнув на ухо заулыбавшейся Агнес, подхватил Монику под локоток со словами:
— Мне кажется, наш с тобой боевой товарищ и сам не рад тому, во что влип. Его пора спасать. И мы с тобой сделаем это. Мы же, в конце концов, спасатели! Так что пойдем, разобьем эту сладкую парочку! Я возьму на себя деву с буферами, а ты — нашего общего друга Леона. Возьмешь ведь?..
