Я поняла, что Баро не шутит. Представила
себе масштабы этого переезда и… тихо ужаснулась.
– Мы понесём огромные потери. Табор совсем
развалится. Ромалэ ничего не останется, как воровать. Цыгана на работу никто не
возьмёт. А жить на что-то надо. Ты понимаешь, дочка?
Он очень редко меня так называл. Только в минуты
особенного волнения.
– Нельзя тебе было над ним смеяться.
Генерал злопамятный.
– Может, удастся как-то его уговорить? –
нехотя спросила я.
– Может, и удастся, – также нехотя ответил
Баро. – Только для этого тебе самой придётся к нему идти и прощения просить.
– Что?! – я рванулась было, но Баро
удержал крепкой отеческой рукой.
– Остановись. Послушай. Это не я придумал.
Это генерал так сказал. «Хочу, – говорит, – чтоб она ко мне в дом пришла и
поговорила. А после – прилюдно извинилась».
– Прилюдно – это как?
– Перед всем табором. Чтобы каждый слышал.
Извиниться перед этим…?
– Я не смогу этого сделать. Лучше –
смерть!
– Сможешь, Надия, сможешь. Ты не одна в этом
мире. И уходить из жизни тебе никак нельзя.
На мальчика намекает. Тут всё понятно. Что
ж, Баро… Не мытьём, так катаньем ты своего добиваешься. На то и вожак табора.
– Ладно, схожу я к этому генералу.
Поговорю с ним.
– И не забудь извиниться.
– Хотела бы забыть, да не получится.
* * *
Ограда вокруг резиденции генерала высокая,
каменная. Так просто не заберёшься. И камеры повсюду расставлены. Подготовился
к вражескому наступлению, ничего не скажешь. Со всех сторон забаррикадировался.
От людей, что ли, прячется? Или за годы службы совсем очумел?
Не нравится мне это место. Каким-то
холодом веет. И вроде всё красиво, ухожено, но слишком уж… дорого. Для одного
человека зачем столько нагромождений? Чтоб потеряться там и себя не отыскать
больше?
Ворота заперты наглухо. Я несколько раз
нажимаю кнопку вызова. Сквозь щель вижу, как открывается входная дверь, и на
веранду выходит кто-то.
– Чего надо? – отзывается неласково.
Мне
нужно набрать побольше воздуха, чтобы ответить так, как заповедовал Баро. «Не
смей, Надия, с ними ругаться. Эти люди не простые. Могут на любое слово
обидеться. И потом за него припоминать тебе будут».
– Я к генералу.
В щель выглядывает один глаз. Смотрит
косо, подозрительно.
– А ты кто такая?
И это те самые «интеллигентные люди»?
– Надия меня зовут.
Глаз по ту сторону, наконец, разглядел
меня. И после этого раздался крик:
– Цыганка?! А ну пошла отсюда, грязная
попрошайка! Сейчас полицию вызову.
Вот и поговорили, ваше высокоблагородие.
Плюнув в ворота, я развернулась и ушла
прочь. Ноги моей здесь больше не будет.
А вслед неслось причитание: «Я тебе плюну,
зараза! Ещё только раз сюда подойди!..»
Больно надо. Я своё обещание выполнила. К
дому генеральскому пришла. Выслушать его хотела. Даже извиниться собралась. Но
ничего не вышло. Либо его дома нет, либо он так посмеяться надо мной решил.
Если последнее – то быть ему проклятым до самой смерти.
Не прощу.
А только чувствую, как по спине холодком
чей-то взгляд прошёлся. Не той женщины, что у ворот меня встретила. Этот взгляд
мне незнакомый. Он кому-то другому принадлежит. Тому, кто издалека за мной
наблюдает. И почему-то сразу не по себе от этой мысли становится.
