— Хоть вечность
стой на коленях. Это не изменит того, что ты переступил через всевозможные
рубежи разумного и дозволенного, — проговаривая слова сквозь зубы, я пячусь от
мужа назад. — Ты жалок и противен мне.
— Я тебя люблю, —
утыкается лбом в мой живот, издавая глухое нытье.
В ответ я лишь
смеюсь. Подумать страшно, сколько раз он лгал, говоря «люблю».
— Ты обесценил это
понятие. Для меня оно не более чем пустой звук.
Наконец, я
вырываюсь из клешней мужа, отбрыкиваюсь на безопасное расстояние… и тут же
угождаю в плен других рук.
— Евгения
Ярославовна, все в порядке? — раздается над ухом тихий, серьезный голос Тараса.
— Что за клоун? — судя по всему, имеет в виду стоящего на коленях Марка.
Всего-навсего муж.
— А ты кто такой?
— со скоростью света сменив отчаяние на гонор, встревает Марк.
Но стоит ему
подняться с колен и сделать шаг в нашу сторону — он тут же исчезает за
квадратной грузной фигурой охранника Бессонова.
— Евгения
Ярославовна, если этот циркач вам докучает, Тема с ним мигом расправится, —
«успокаивает» меня клиент.
— Кто эти люди,
Женя?! — бесится Марк, тщетно пытаясь показаться из-за широченных плеч так
называемого Темы.
Я разворачиваюсь к
Тарасу.
— Не нужно.
— Сказала она
крайне неуверенно, — он щурится и вздыхает. — Ладно. Понял. Лезу не в свое
дело. Вы на машине, или вас подвезти?
— На машине… —
говорю и только потом вспоминаю, что
меня привез папа.
— И опять —
неуверенно, — проницательно подлавливает Тарас. — Не хочу навязываться, но,
судя по всему, придется.
ЖЕНЯ
Неделю спустя
К нашему с детьми
возвращению из квартиры исчезли некоторые вещи Марка. Все не забрал. Надеется
сюда вернуться? Планирует периодически наведываться, забирая остатки по частям?
Смотреть на его пожитки тошно, а прикасаться к ним — подавно. Но выбора не остается,
потому что их необходимо куда-то свалить в одну кучу и запереть, чтобы глаза не
мозолили. Например, растолкать по мусорным мешкам, используя резиновые
перчатки.
А кухня…
Ненавижу ее всеми
фибрами души. Первое, что мне захотелось сделать, когда я увидела ее — разнести
стол, стулья, посуду и технику, растереть в крошку все, до чего они дотрагивались. Уверена, плотские
утехи не ограничивались пределами одной части жилплощади.
Потихоньку сделаю
ремонт. Избавлюсь от обстановки, напоминающей о грязной связи двух близких
людей, хотя таковыми они мне больше не являются. Я уже заказала новую кровать в
спальню, а всю мебель из комнаты, принадлежавшей Аделине, раздарила
нуждающимся. На объявления стремительно откликнулось много желающих. Позднее
сдеру там обои и покрашу стены, чтобы комната стала как будто нетронутой ее присутствием. Затем заменю кухонный
гарнитур…
Если быть
откровенной до конца, в какой-то момент я себя убедила: лучше вообще тут не
жить, ибо это и жизнью нельзя будет назвать, а пыткой. Думала, побуду с
ребятами у родителей первое время и возьму ипотеку…
Но с какой стати я
должна упрощать Марку жизнь, оставляя в его пользование четырехкомнатную
квартиру в респектабельном районе? Мы брали ее вместе, выплачивали взносы на
протяжении тринадцати лет тоже — вместе. Здесь прописаны дети, однажды она
перейдет им в наследство. Я сделаю все, чтобы дом, в котором они выросли, вновь
стал для них уютным и безопасным от парализующих потрясений.
Пока, к сожалению,
нам в этих стенах невыносимо. И если я как-то справляюсь с эмоциями, прячу
глубинную боязнь, перемежающуюся с гневом, то детям приходится значительно
сложнее.
