Спорить не буду. Я
об этом думала — ну, о том, чтобы обеспечить Марку произнесенную Диной участь.
— Ты уже ходила к
адвокату? — интересуется подруга.
— На днях, — я
лениво принимаюсь за паэлью.
— И как?
— Он не торопится
радовать меня положительными прогнозами. Еще более угрожающе из его уст
прозвучали слова: «Приготовьтесь, Евгения Ярославовна, этот развод станет для
вас самыми крутыми, впечатляющими и опасными американскими горками».
— По факту, —
хмыкает Дина. — Серьезно, Жень. Для того, чтобы проучить козла, недостаточно
развестись с ним, вытрясти алименты и ограничить встречи с детьми.
— На данный момент
— это все, что я могу сделать в рамках закона.
— Лиши его
родительских прав. Вы же удочерили девчонку, так? По бумажкам он значится ее
отцом. А это, дорогая моя, инцест.
Я стискиваю
переносицу.
— Ох, Дина…
— Ты не говорила
об этом с адвокатом?
— Нет.
— Почему?! —
возмущенно недоумевает подруга.
Стыдно.
— О таком не
принято распространяться с посторонними людьми. Слишком личное.
— Непринято
шпилить тех, кого удочеряешь, — запальчиво шипит Дина. Туше. Она громко
вздыхает. — Прости… Прости, Женя. Я слишком резко высказалась. Я не хотела…
— Все в порядке, —
повторяю зазубренную фразу.
В сумочке звонит
телефон. Я ныряю ладонью в карман, вынимаю гаджет и удивляюсь увиденному
абоненту.
Мама Марка?
Я поднимаю
указательный палец, жестом показывая Дине, что мне нужна минутка, и принимаю
входящий вызо.
— Лариса
Максимовна? Здравствуйте…
— Женя, это я, —
отвечает Марк.
Я замираю.
— Жень, мама в
больнице. Все плохо. Приезжай.
ЖЕНЯ
Марку достаточно
назвать адрес, куда нужно приехать, и я отправляюсь в кардиологический центр
без промедлений, не нуждаясь в дальнейших разъяснениях. Действую на эмоциях,
угодив в ловушку, изготовленную собственным разумом. Страх за свекровь временно
блокирует нежелание встречаться лицом к лицу с Марком. Это перестает иметь
значение. В конце концов, я еду не потому, что ему плохо и страшно, а потому
что плохо и страшно мне.
У Веры Денисовны
слабое сердце. Несколько лет назад она пережила инфаркт. Чувствую, история
повторяется, и, судя по убитому голосу Марка, в этот раз ей не отделаться
стационаром.
Мольбы за жизнь
Веры Денисовны не оставляют меня на протяжении всего пути.
Я полюбила эту
женщину с первого дня знакомства. Мы сразу нашли общий язык и были дружны. Она
всегда проявляла ко мне доброту, никогда не повышала голос, ни одного упрека в
мой адрес не сделала. Я выделялась на фоне подруг, сетующих о пилящих мозг
свекровях. Они их проклинали, а я свою боготворила.
Вера Денисовна не
лезла в наши с Марком отношения и всегда поддерживала, когда мы ссорились. Я
восхищалась ее стоицизмом, когда умер отец Марка. Она встречала меня и внуков с
улыбкой, несмотря на боль, не жаловалась на одиночество и не выпрашивала внимание.
Излучала свет и становилась опорой, когда для нас наступали нелегкие времена.
Эта святая женщина
приняла Аделину, как родную внучку...
За столько лет она
стала для меня второй мамой.
Мне никак не
удается унять дрожь в теле, когда я думаю о том, что могу лишиться
замечательного человека. Я корю себя, что долго не звонила ей… После разлада с
Марком меня как отрезало. Вера Денисовна не заслужила моей отстраненности и
того, чтобы я в сердцах высказала за подлость Марка. Я хотела успокоиться и
только потом, на холодную голову, обсудить с ней предстоящий с ним развод.
