— Прости меня.
— Что за глупости,
мама? За что мне вас прощать?
— За сына прости.
Я наклоняю голову,
прижимая подбородок к груди.
— Не думайте об
этом.
— Мне так стыдно,
Женечка.
— Вера Денисовна…
— с мольбой всматриваюсь в сапфировую синеву ее полуприкрытых, огорченных,
ищущих милованья глаз. — В случившемся нет вашей вины. Не берите на себя
ответственность за деяния Марка. Вы золотой человек, и ничто меня в этом не
переубедит. Пожалуйста, сосредоточьтесь на том, чтобы поправиться. Обещаете?
— Обещаю, дочка.
— Все будет
хорошо.
Мне почти удается
убедить в этом Веру Денисовну и себя.
Только хрупкая,
точно из горного хрусталя, вера разбивается вдребезги о неожиданное
возникновение в больничном коридоре Аделины.
АДЕЛИНА
В процессе
отработки моего коронного трюка на пилоне Рита вырубает музыку. От
неожиданности я чуть не падаю вниз с приличной высоты, рискуя сломать шею. К
счастью, приземляюсь благополучно.
— На, ответь, —
раздраженно вздыхает танцовщица, протягивая мне мой мобильник. — Звонит, не
переставая. Это отвлекает, — морщит нос, разворачивается и уходит.
Я убираю со лба
прилипшие прядки, испытывая трепет перед высветившимся на экране именем. Я
должна была удалить этот номер, но…
Все эти дни Марк
не звонил. Я решила, что он прислушался к моим мольбам.
Обещание, которое
я дала себе, так и тянет нарушить. Принять вызов, услышать его голос. Нам даже
не обязательно разговаривать.
Я скучаю…
Свайпаю влево,
ставлю на беззвучный режим и переворачиваю смарт экраном вниз.
— Рит, продолжаем,
— осведомляю залипшую в телефоне брюнетку.
Она включает
музыку на том моменте, где мы прервались.
— Давай с самого
начала, — прошу я.
Перематывает к
вступительной части. Я туже затягиваю высокий хвост, закрываю глаза,
представляя, что на ее месте в темном зале сидит Марк, и кроме нас больше
никого нет. Плавно киваю в такт, пропуская чувственную мелодию через себя.
Крепко обхватываю ладонями пилон, совершаю несколько спинов, после чего
взбираюсь наверх и опускаюсь в позиции лягушки.
— Отлично, детка,
теперь покажи мне кошечку! — подбадривает Рита, наблюдая за мной с горящими
азартом глазами. Должно быть, мысленно подсчитывает, сколько восхищенных
откликов соберет грядущее выступление выходного дня.
Я повторяю
движения до полного изнеможения. Проходит час, два, а то и больше. Завершив
тренировку, я залпом осушаю пол-литровую бутылку воды и покидаю сцену с мечтами
о сочном бургере и картошке-фри. С раннего утра во рту крошки не было. Чувство
голода перебивает сильную боль в ногах. Вид натертых щиколоток и намозоленных
пальцев вызывает отвращение.
Как стереть из
памяти то, с какой заботой Марк массажировал мои ступни?
Выйдя из клуба под
проливной дождь, я раскрываю зонт и вынимаю из заднего кармана джинсов телефон.
При виде нескольких пропущенных звонков и одного непрочитанного сообщения сердце
подпрыгивает к горлу и вдвое ускоряет темп.
Я кусаю нижнюю
губу, испытывая мучительное желание прочесть послание от него.
Любопытство
одерживает вверх.
«Ты просила не звонить и не писать тебе. Но я должен
сказать…».
Он пишет, что Вера
Денисовна в больнице с инфарктом. Пишет, что признался о нас, после чего ей
стало плохо. Указывает адрес, но не просит приезжать. Предоставляет выбор мне.
Я медленно моргаю,
ощущая скольжение влаги по лицу. С изумлением обнаруживаю, что зонт лежит у
ног. Не помню, как выронила его. Равнодушно поднимаю предмет, встряхиваю и
снова прячусь под ним от усилившегося ливня вперемешку со снегом.
