Наутро Ковыршин был мёртв. Приезжала милиция, допрашивали всех подряд, но Ирина ночью уехала в N. Впрочем, к ней следователь не имел вопросов. Дело быстро завершили, решив, что имел место несчастный случай. В своём заключении следователь написал: «Исходя из заключения судмедэкспертизы, смерть наступила вследствие отравления угарным газом. Признаков насилия на трупе не обнаружено…
Потерпевший был городским человеком, не умевшим правильно обращаться с огнём…»
Зато к Ирине долго приставал с вопросами Стерлин: «Вы все его убили, все вместе. Но кто-то это сделал конкретно».
– Раз его все убивали, то не всё ли тебе равно, Боря? – в конце концов обозлилась Ирина.
– Это татарам всё равно. А я, если ты заметила, другой национальности.
– Шутки у тебя идиотские. Поговори ещё, ты тут главный редактор только благодаря мне. Хочешь, я о тебе и твоих вопросах с Хариным поговорю? Или всё-таки будешь татарином?
– Нас, русских, поскреби, татарин вылезет. Всё, дорогая Ирина Борисовна, можете считать меня стопроцентным Минтимером Иосифовичем.
Больше вопросов не было.
Деньги, полученные за газету, были у Ковыршина на его личном счёте. Они, как и квартира в N-ске, перешли ей по наследству. На похороны приезжала из ленинградского городка Пикалёво мать Сергея. С Ириной они виделись второй раз в жизни. Мать тихо поплакала и уехала сразу же после похорон, забрав только фотографии Сергея – большую часть из них пришлось распечатать из компьютерных файлов, они были только в цифровом виде. Кроме того, Ирине с трудом удалось заставить её взять сто тысяч рублей.
Она носила траур сорок дней, даже перестала ходить в фитнесс-клуб, потом вышла замуж за Георгия Харина, который переехал к ней, до тех пор, пока не построится дом. Леонид Константинович басовито одобрил выбор сына и сказал, что в Ирине чувствуется порода.
В августе 2004 года у них родилась дочь. Как пошутила Ирина, это был плод их барселонской корриды. Георгий был счастлив. Уже через год они переехали в построенный дом, оформлять который Ирина пригласила петербургских дизайнеров. Они же оформляли и её питерскую квартиру, о которой, впрочем, Ирина не стала ничего говорить Георгию. Деньги от продажи N-ской квартиры и оставшиеся от газеты Ковыршина Ирина пустила частью в оборот своего риелторского агентства, а на другую часть купила акции питерской компании через посредничество своего первого мужа. Пока она с ним не виделась, только перезванивались, но она очень хочет приехать в Петербург, повидаться с ним и с другими своими старыми знакомыми.
13.
Десять часов вечера субботы. Из приоткрытых окон-стеклопакетов тянет горечью осенних, сжигаемых в лесопарке листьев. В большом, стильно оформленном доме тихо и тепло. Супруги Харины вдвоём сидят в столовой за столом со свечами, пьют чилийское красное вино и закусывают виноградом, яблоками и дольками апельсина. У Ирины это её обычный фруктовый ужин. Георгий перед фруктовым десертом съел бифштекс с жареной картошкой.
Он дочитал дневник Ковыршина. Чтение заставило его задуматься о неожиданных и неприятных для него вещах. Георгий хочет и одновременно боится поговорить о них с Ириной. Но она начинает сама:
– Ты прочёл ковыршинские записи?
– Да. Надо отдать должное, талантливый был человек. Хоть и без царя в голове.
– Скажи, а вы тогда вместе с отцом в деревню ездили? Или ты один?
Харин без уточнений понимает, о какой деревне говорит Ирина. Разговор принимает неприятный для него характер, но он отвечает жене:
