собирать урожай на полях вместо ушедших на фронт
колхозников и колхозниц.
Из районного центра приходили новые и новые планы по сдаче сельскохозяйственной продукции, и каждый
следующий был жѐстче предыдущего. Когда, наконец,
страда закончилась, и собранное и просушенное зерно
лежало на колхозном дворе огромной горой, из Горького
приехали грузовики за урожаем.
Председатель дал распоряжение засыпать в машины
почти всѐ, что не было отложено на новый посев весной:
– Колхоз кормит фронт!
Помощник председателя заколебался:
– А что же останется нам? Что мы раздадим людям
за труды? Чем будем кормить детей зимой?
– Сыпь! Власть накормит! Должна накормить…
* * *
Когда из колхоза забрали почти всю скотину, а новый план так и не был выполнен, партработники лично
пошли по дворам забирать животных для нужд фронта.
Вечером пришли и к нам.
Первый, молодцеватый, зашел к нам на двор как к себе:
– Ну что, выгоняем?
Второй мялся в дверях.
– Я сам у себя на дворе хозяин! – ответил дед и зашел в стойло к корове. Нарядка посмотрела на него, будто всѐ понимала.
Дед не торопясь погладил напоследок еѐ рыжую
морду и вывел на улицу.
Вслед за ней выгнали Зорьку, свиней и гусей… На дворе
остались только несколько курей и старая коза Белка. Все
яйца, которые снесут куры, полагалось сдавать государству.
– Знатная корова, знатная! – довольно комментировал партработник, выводя со двора нашу Нарядку. – На,
держи, дед! – сунул он в руки деду бумажку.
– Вроде на рубли не похоже? – усмехнулся дед.
Партработник засмеялся.
– А ты юморист, дед! Это расписка об изъятии – по
ней деньги можно будет получить. Потом. Ну или натурой забрать.
– Когда? Когда «потом» можно? Мы кушать сегодня
хотим.
– Этого пока не знаем. Как война закончится – сразу
вернем!
Второй партработник стоял рядом как нашкодивший
школьник.
– Вернут, Иваныч, вернут… – виновато промямлил
он и поспешно пошел догонять первого.
Дед закрыл дверь опустевшего двора.
– Ну что ж, не привыкать, – сказал он, устало присев на
завалинку. – В коллективизацию, почитай 10 лет назад –
нам и козы не оставили…
* * *
Власть не могла накормить всех голодных. Единственной и непреложной целью всего государства, каждого города, каждой деревеньки и каждой семьи стало
обеспечение всем необходимым солдат, потому что им и
так приходилось туго, а голодный солдат не мог защитить и себя, не то что нашу необъятную Родину. Всѐ для
фронта, всѐ для Победы.
Личные хозяйства давали мизер, которого не могло
хватить до весны. Все, как и в предыдущие годы, рассчитывали на часть колхозного урожая, которая была положена и по нормативам, и по закону совести, но война перечеркнула все планы. Раздавать людям было нечего.
После окончания всех полевых работ в этом году – летней страды и осенней уборки полей от картошки, свѐклы
и прочих овощей, – когда пришло время делить урожай,
оказалось, что неимоверными усилиями всѐ же выполнив
все необходимые поставки государству зерна и овощей,
из собранного урожая не осталось ничего, чем можно
было бы оплатить труд крестьян за последние полгода.
Мы кормили себя сами – всем, что можно было есть.
Летом был огород. К тому же, дети деревни ходили в
лес, собирали всѐ, что было пригодно в пищу. Особенно
радовали нас, едавших сахар только по праздникам, ягоды – земляника, полевая клубника, малинка, потом черника и ближе к осени – брусника. Вкуснотища!
А к осени приходилось всѐ туже и туже завязывать
