НЕСУН - страница 4

Цех по розливу водки. Цех в стадии наладки и пуска. Цех легален. Была комиссия из санэпидемстанции, оставила замечания, которые мы теперь устраняем. Официально – мы предприятие в стадии пуска. На деле – мы предприятие действующее. В этом нюанс, который дает нам возможность иметь доход. Очевидно, мы не платим государству налог. Такова догадка. Остальное мне неизвестно. Я только вижу, что деятельность предприятия скрывается тщательно. Подробности известны лишь очень узкому кругу.

Хрен с ней, с секретностью и незаконностью, наше дело телячье – обосрался и стой. Пусть у наших «боссов» болит про то голова. Наши головы болят лишь о зарплате, лишь о том, чтобы работу не потерять. Так устроена теперь жизнь. Ее так устроили те законники, что сидят в правительстве и в парламенте. Это их вина. Это совсем не наша вина. Это их «заслуга», что наше дело стало телячьим, что души наши загнаны страхом в углы сознанья, что мы заложники уродства реформы, что мы не люди… что мы безлики, что мы бесправны, что мы холопы… что мы готовы на все ради жалкой зарплаты… боже мой, кем мы стали, на кого похожи! Достоинства наши растоптаны, права наши попраны, протест наш сломлен – он ныне умирает медленно в нас, внутри. Беззаконие царит вокруг. А мы, простые смертные, – вне закона. Любой наш протест расценивается как преступление. Скажи только вслух: «Я человек! я желаю жить по-людски!» И ты станешь преступником в ИХ глазах. Ты будешь немедленно выдворен – тебя снова встретит голодная улица. Тебя встретит осуждение твоих же товарищей. Ты будешь отвергнут всеми. Такие наступили времена. Такой стала Россия. Она была Гулагом 70 лет. Большое мафиозное царство.

Забыться. Залиться водочкой. Не думать, не задумываться над сутью вещей. Уподобиться идиоту. Назвать себя крысой, закопаться с головою в земляную нору – и с тем жить. Да, горе человеку родиться в России думающим.

В случайном разговоре проболтался о производстве, теперь переживаю, вдруг моя болтливость обернется для меня бумерангом по голове. Вот уж не знаешь, где потеряешь, а где найдешь.

Трудно не проболтаться, когда толком не знаешь, о чем можно говорить, а о чем нельзя. Излишняя засекреченность приводит именно к таким последствиям. Ведь нам запретили говорить лишь об особенностях технологии, но не запретили говорить о самой продукции, успокоив, дескать, наше производство вполне легальное, лицензионное. К тому же о подробностях знают десятки людей.

Никто из работников не желает того, чтоб предприятие прикрыли, это ясно. Но эти же работники совершенно не представляют механизм, посредством которого предприятие способно безмятежно и продолжительно существовать. Вина, конечно, на плечах самого руководства, заблаговременно не сумевшего создать надежную легенду о перспективах своего предприятия, как лекарство от случайной болтливости персонала. Вероятно, их надежды только на силу связей, на вес попечителей в коридорах власти. Но дело то в том, что эта сила, эта власть сегодня выглядит ненадежной, шаткой. Малейшие серьезные перемены в большой политике и вся эта ликероводочная «бодяга» затрещит и начнет разбегаться, бросая на произвол людей, то есть нас.

Глава 2

Мораль выживания

Стиль работы следующий:

в субботу завозят спирт, заливают емкость (кроме охраны никто не видит). Отбирается минимальное число людей, которые примут участие в розливе. Остальные работники («не свои») распускаются в отгулы без объяснения причины. Ворота цеха запираются, охранник стоит у дверей, впуская только лиц, предусмотренных списком. Погнали. Гоним смену-две, пока не выгоним емкость. Продукция запирается на складе. Следы производства уничтожаются: выносится стеклобой, моются полы, емкость для спирта заполняется водой. Цеху снова придается вид недействующего. Готовая продукция со склада по прибытию крытой машины загружается теми же людьми, что принимали участие в розливе. Все делается быстро, спешно, четко. Знают об этом, я повторяю, только «свои люди», отобранные в свое время по взаиморекомендациям. Я до сих пор удивлен, как я оказался среди «своих»? Впрочем, я не собираюсь разглагольствовать о производстве по округе – зачем? – мне это совсем не в пользу, не в выгоду. Итак у каждого. Мы повязаны после первого подпольного розлива. Когда-нибудь эта история закончится. Эти записи станут литературным сюжетом, рассказывающим о временах и нравах похабной Реформы. Все это бесспорно материал-сырец для последующей литературы. Потому что люди, нарушающие Закон, не виновны. Потому что виновником выступает сегодня общая неразбериха.