Когда я появился в дверях, Сайм стоял спиной к входу и рассматривал выполненную маслом картину. И что он в ней постоянно находит? Эта картина висит тут уже больше века. Гость обернулся на звук и встретил меня широкой улыбкой. На нём дорожный костюм, тёмно-каштановые, тяжёлые от влаги волосы взъерошены ветром, карие глаза давят меня насмешкой. Видно, что Сайм только вернулся — ещё не успел сменить одежду, и я догадывался, что он только вышел из кабинета герцога Араса и сразу поспешил ко мне.
— Ты, как всегда, не меняешься, — Сайм скептически приподнял бровь, оценивая мой вид.
Я посмотрел на запертые резные дубовые двери. Если бы не доносчики герцога, я давно отказался бы от всех этих удушливых сюртуков, сковывающих движения, и тесных штанов, но в ответ просто промолчал, откупорил бутылку и наполнил два бокала. Подхватив их, опускаюсь в широкое, покрытое холодным атласом кресло. Гость последовал моему примеру, устроился напротив и, приняв от меня бокал, тут же пустился рассказывать о своей поездке в столицу.
Я смотрел на Сайма изучающе, будто не виделись давно, хотя прошла всего неделя, как виконт по поручению герцога отплыл в Тарсию. Новостей оказалось множество, и Сайм с азартом мне их пересказывал. В столицу я не езжу уже месяц. Здесь — на острове Крион, я оторван от шумной столичной жизни. Я не рвусь в город, хотя это не совсем хорошо для меня — есть риск одичать в прямом смысле. Всё пускаю на самотёк, даю волю желаниям, что недопустимо — управлять зверем становится всё труднее, и я это ощущаю отчётливо. Поэтому в последнее время частые встречи с Диар, этот неподобающий вид, в котором я вышел встречать гостя, порывы сорваться и ринутся прочь — всё это тревожные для меня сигналы.
В самом деле, Арас в последнее время не беспокоил меня — и это настораживало. Все свои тёмные дела он взваливал на мои плечи. Видимо, сейчас затишье. И надо бы воспользоваться этим и расслабиться, но я не мог. Тишина со стороны хозяина давит меня, как сапог жука . Не покидает чувство, что герцог что-то затевает. Я нахмурился и отвлечённо отпил из бокала.
Сайм замолк.
— Я тебя понимаю, — он выдержал некоторое время молчания, откинулся на спинку, припадая к бокалу. — В какой-то момент, находясь среди этих заносчивых лордов и чванливых дам, я задыхаюсь, — вдруг признался он. — Задыхаюсь от того, насколько те боятся потерять свои имения, деньги, славу, боятся больше, чем потерять собственную жизнь.
Я бросил взгляд на широкую — в половину стены — картину с изображением охоты: шайка высокородных охотников загнала волка, они смеются, целятся в зверя. Волк скалится, он их проклинает, с вызовом принимает свою участь, но не признаёт своего поражения. Охотники не под стать волку — зверь выглядит благороднее.
Сайм тоже состоял в ордене, но ему не передалась по наследству сила живого огня. А значит, его наследники могут расторгнуть договор и выйти из круга. Но такое положение — быть послушным псом — Сайма устраивает. Он никогда не жаловался, потому мне удивительно слышать от него подобного рода недовольство.
— Так ты договорился о встрече? — я перевел взгляд на погрузившегося в раздумья друга.
— Да, — вздохнул Сайм, — сбор через две недели. Теперь герцог будет согласовать с остальными членами ордена.
Мне были известны такие встречи, организованные Арасом. Тайные слёты, на которые собирались самые влиятельные лорды империи. Такие встречи носили разный характер. В этот раз должен состояться аукцион якобы старых дорогостоящих картин. Я круговым движением взболтал вино и вспомнил Диар. Неужели герцог решил продать баронессу? А кого ещё, ведь в замке жила только одна избранная его сиятельством. Не самая лучшая участь — быть проданной на аукционе. Скверные мысли всё же полезли в голову. Хозяин, видимо, решил избавиться от неё. Может, догадался о моей с Диар связи? Хозяин может попасться далеко не самый лучший, например, заскорузлый похотливый старик с карманами, набитыми золотом. И снова эта жалость к Диар. Я туго втянул воздух, ощущая, как жжёт в груди. Она не заслужила такой участи.
