Никколо Макиавелли. Гений эпохи. Книга 3. Закат - страница 5

».

Макиавелли в тюрьме – это как Вольтер в Бастилии или Сервантес в алжирском плену: страдающее тело, но кипящий мозг. Он был раздавлен, растерян – но не сломлен.

Но Макиавелли даже тут искал возможность, чтобы применить свой аналитический ум. Он видел, как происходит давление на человека и морально и физически, как говорят, что говорят, каким тоном говорят. Как их человека пытаются выбить все человеческое и заставить его сделать что-угодно, или признаться в чем угодно.

Условия содержания были ужасающими. Камера Макиавелли представляла собой тесное помещение с каменным полом, без окон и с минимальным доступом свежего воздуха. Единственным источником света была узкая щель под дверью. Пища состояла из черствого хлеба и воды, иногда с добавлением жидкой похлебки.

Физические страдания, перенесённые Макиавелли в тюрьме, были нешуточными. Доктор Альберто да Риказоли, осматривавший его после освобождения, оставил профессиональное заключение: «Вывих обоих плечевых суставов, множественные кровоподтеки на спине и груди, два сломанных ребра. Удивляюсь, как он вынес все это, не потеряв рассудка». Существует легенда, что во время пыток Макиавелли сочинял сонеты, чтобы отвлечься от боли. Один из них начинался строками: «У меня есть лишь то, что я знаю, и это знание теперь мое проклятие».

Пытки и заключение стали для Макиавелли своеобразной инициацией, открывшей ему глубины человеческой природы, обычно скрытые от глаз. Микеле Бруни, тюремный священник, часто беседовавший с заключенными, позже написал в своих воспоминаниях: «Макиавелли не терял присутствия духа даже в самые мрачные моменты. Он наблюдал за другими узниками, за тюремщиками, за судьями – и делал выводы. «Здесь я вижу человека в его истинном облике, без масок и притворства», – сказал он мне однажды».

Тюремщики часто использовали изоляцию, дезориентацию и ложные сведения для того, чтобы сломить волю заключённых. Марко Пароди, специалист по истории юридической системы Ренессанса, отмечает: «Вероятно, Макиавелли говорили, что его жена и дети также арестованы, что его друзья уже дали показания против него, что его казнь – решённое дело. Такие методы часто оказывались более эффективными, чем физическая боль».

Такое восприятие тюремного опыта как источника уникального знания о людях и власти нашло отражение в последующих работах Макиавелли. В «Рассуждениях о первой декаде Тита Ливия» он напишет фразу, которая, несомненно, родилась из его личного опыта: «Кто желает увидеть, что будет, пусть рассмотрит, что было: все мирские дела имеют тех, кто их в древности совершил, своих соответствий и подражателей в настоящем».

Никколо выдержал все испытания с удивительным мужеством. Джакомо Нарди в своей «Истории Флоренции» приводит слова одного из тюремщиков: «Этот человек либо невиновен, либо обладает сверхъестественной силой духа. Большинство признаются после второго подъёма на дыбе, а он вынес шесть и не сказал ничего, кроме правды».

В темные дни заключения Макиавелли не терял присутствия духа. Тюремщик Бартоломео Фанти впоследствии рассказывал: «Этот человек был удивительным. Когда его сокамерники плакали и молились, он рассказывал им истории об античных героях и объяснял политическое устройство древних государств. Однажды я принес ему перо и бумагу, рискуя своим положением. Он поблагодарил меня и сказал: «Теперь я богаче герцога Медичи, ибо могу записать свои мысли»