Никколо Макиавелли. Гений эпохи. Книга 3. Закат - страница 8

Исторические архивы сохранили свидетельство встречи Веттори с кардиналом Медичи. Секретарь кардинала, Пьетро Арденги, записал: «Достопочтенный Веттори говорил о Макиавелли с таким жаром, что его лицо порозовело, а руки дрожали. Он сказал: «Ваше Высокопреосвященство, я готов поручиться за этого человека своей жизнью. Он никогда не участвовал в заговорах против вашей семьи. Его единственная страсть – служение Флоренции».

Среди немногих, кто не отвернулся от Макиавелли в час испытаний, был поэт Луиджи Аламанни. Рискуя собственной безопасностью, он передавал послания между заключенным и его женой Мариеттой. В письме, адресованном Никколо и перехваченном тюремной стражей (к счастью, уже после освобождения Макиавелли), Аламанни писал: «Твоя стойкость вдохновляет нас. Ты показал, что дух человека сильнее любых оков. Когда наступит время – а оно наступит – мы вспомним тех, кто не склонился перед тиранией».

Аламанни, сам чудом избежавший ареста и скрывавшийся во дворце своего покровителя, каждый вечер выходил на тайные встречи с Мариеттой у стен Барджелло. Служанка в доме Аламанни, Беатриче, позднее вспоминала: «Господин писал длинные письма при свечах до глубокой ночи. Когда я входила с новыми свечами, он быстро прикрывал бумаги рукой. Однажды он сказал мне: «Беатриче, если меня арестуют, сожги все бумаги в этом ящике, не читая. Это вопрос жизни и смерти».

Верным другом семьи Макиавелли в эти трудные дни оставался также философ Филиппо Казавеккья. Пока другие избегали опального секретаря, Казавеккья регулярно навещал его детей, помогал с деньгами и продуктами, а главное, поддерживал моральный дух семьи.

«Дети Никколо не должны чувствовать себя отверженными», – писал он в письме к общему другу Бонакорси. «Вчера я принес им книги и сладости. Мы читали вместе «Метаморфозы» Овидия, и старший мальчик, Бернардо, удивил меня своими рассуждениями. У него ум отца. Я говорил с ними о том, что их отец – великий человек, переживающий временные невзгоды. Это испытание сделает его только сильнее».

Не все были столь преданы и сострадательны. Никколо Валори, когда-то близкий соратник Макиавелли по дипломатической службе, при новом режиме сделал стремительную карьеру. Встретив на улице жену бывшего друга, он прошёл мимо, сделав вид, что не узнал её.

Бьяджо Буонакорси, служивший под началом Макиавелли в канцелярии, публично отрёкся от прежних связей, заявив: «Я всегда считал политику Содерини и его окружения гибельной для Флоренции». Такое предательство оставило глубокий след в душе Макиавелли. В одном из писем к Франческо Веттори он горько заметил: «Теперь я знаю цену дружбы в политике. Она измеряется не верностью, а выгодой. Когда меняется ветер, меняются и друзья».

По флорентийским улицам в те дни ходили странные слухи. Некоторые утверждали, что видели Макиавелли мертвым в камере, другие – что он сломался под пытками и назвал десятки имен заговорщиков. Художник Андреа дель Сарто, работавший над фресками в церкви Сантиссима Аннунциата неподалеку от Барджелло, записал в своем дневнике: «Сегодня видел, как из ворот тюрьмы выносили тело, завернутое в саван. Люди говорят, что это секретарь Макиавелли не выдержал пыток. Но другие утверждают, что он жив и держится стойко. Истину знают только стены Барджелло».

Внезапно пытки и допросы остановились, и положение заключенных осложнилось из-за внешних событий. 20 февраля 1513 года пришла весть о смерти папы Юлия II. Это известие существенно изменило политическую ситуацию. Кардинал Джованни Медичи немедленно отправился в Рим для участия в конклаве, а во Флоренции решение судьбы арестованных было временно отложено.