Нулевой Канон - страница 11

«И вы хотите, чтобы я помог вам найти этих… богословов?» – в голосе Ионы прозвучала ирония.

«Не совсем, – Адлер слегка наклонил голову. – Мы найдем их сами. Наша система безопасности эффективна. Но чтобы искоренить болезнь, нужно понять ее источник. Любое движение, любая идеология начинается с одного человека. С „нулевого пациента“. С разума, в котором впервые зародилась эта патологическая идея. Это человек, который, скорее всего, страдает от тяжелого эдипова комплекса, проецируя свою неразрешенную борьбу с фигурой отца на все общество. Его бунт против порядка – это бунт против авторитета как такового».

Адлер выдержал паузу, а затем произнес ключевые слова:

«Мы хотим, чтобы вы помогли нам составить его психологический профиль. Вы, как никто другой, понимаете логику мифа. Вы знаете, как работает сознание, создающее и разрушающее символы. Мы хотим, чтобы вы заглянули в разум этого человека. Поняли его страхи, его желания, его боль. Чтобы вы построили его нарратив».

Иона смотрел на Адлера, и его охватило странное, леденящее чувство. Адлер не лгал. Он действительно верил в то, что говорил. Он видел мир как огромную больничную палату, а всех несогласных – как пациентов, нуждающихся в лечении. Он не видел в них врагов – и это делало его еще опаснее.

«Вы просите меня стать профайлером для души?» – спросил Иона.

«Я прошу вас использовать ваш талант во благо общества, Иона. В последний раз вы пытались использовать его, чтобы ввергнуть это общество в хаос. Я предлагаю вам шанс на реабилитацию. Помогите нам найти и понять этого человека. Помогите нам излечить его. И, как следствие, – излечить город от той заразы, которую он распространяет».

Он умолк. В кабинете снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь несуществующим гулом города за стеклом. Адлер дал ему все, что нужно: теорию, мотивацию, врага. Он создал для Ионы ясный и понятный нарратив, в котором ему отводилась роль заблудшего гения, получившего шанс на искупление.

Но Иона чувствовал подвох. Он чувствовал его так же ясно, как полированную прохладу кресла под своими ладонями. Адлер чего-то не договаривал. То, что произошло, напугало его гораздо сильнее, чем он показывал. Эта безупречная фрейдистская теория была не анализом, а защитной стеной, которую он выстроил вокруг пугающей, неизвестной ему аномалии.

И он, Иона, был тем инструментом, которым Адлер собирался простучать эту стену снаружи.

Возвращение в «Лимбо» было похоже на погружение с больших, освещенных солнцем глубин в темные, мутные придонные слои. Беззвучный лифт доставил его на первый этаж «Башни Рацио». Агенты Ламус и Элиос ждали его там, молчаливые, как и прежде. Они не проводили его до самой квартиры, а лишь довезли до границы их сияющего мира, высадив из маглев-капсулы на окраине его аналогового района.

«Мы будем на связи, господин Крафт», – сказал Ламус перед тем, как двери капсулы закрылись, унося их обратно в стерильный рай. Это не было обещанием. Это был факт.

Иона постоял на тротуаре, вдыхая знакомый воздух «Лимбо», в котором к запаху пыли и озона примешивались ароматы из многочисленных закусочных. Но что-то изменилось. Или изменился он сам. Воздух казался наэлектризованным. Привычные звуки района – гул старых кондиционеров, отдаленная музыка, крики торговцев – звучали приглушенно, словно он слушал их через толщу воды.

Аудиенция у Адлера сбила его внутренние настройки. Он снова был подключен к системе, пусть и в качестве внешнего консультанта. Система знала о нем. Думала о нем. И теперь он чувствовал ее взгляд повсюду.