Когда двери открылись, его ослепил свет.
Кабинет доктора Адлера был не просто комнатой. Это было пространство, идея, воплощенная в стекле и свете. Три из четырех стен отсутствовали, замененные панорамным остеклением, за которым, как на ладони, лежал Веритас. Город отсюда казался безупречной моделью, игрушкой, созданной гениальным и одержимым перфекционизмом ребенком. В комнате почти не было мебели: лишь обсидиановый стол без единого предмета на нем и два кресла, одно из которых, за столом, было пустым. И, конечно, бюст Фрейда, чей отстраненный взгляд, казалось, охватывал всю эту панораму.
Арно Адлер стоял у окна, спиной к вошедшим, заложив руки за спину. Он был одет не в белый, как его агенты, а в строгий темно-серый костюм, который делал его фигуру почти частью архитектуры.
«Оставьте нас», – сказал он, не оборачиваясь.
Агенты беззвучно растворились за закрывшимися дверьми лифта.
Адлер медленно повернулся. Его лицо было таким же, каким Иона запомнил его – спокойным, с проницательными, немного уставшими глазами врача, который видел слишком много человеческих патологий.
«Иона, – сказал он. В его голосе не было ни враждебности, ни тепла. Только констатация факта. – Спасибо, что согласились помочь».
«Меня не покидает ощущение, что выбор был иллюзорным, Арно», – ответил Иона, подходя ближе и останавливаясь в нескольких шагах от стола.
«Любой выбор иллюзорен до тех пор, пока мы не осознаем мотивы, которые им движут, – парировал Адлер с легкостью профессора, отвечающего на вопрос первокурсника. – Присаживайтесь».
Иона опустился в кресло для посетителей. Оно было эргономически совершенным, но холодным и неуютным.
Адлер обошел стол и сел напротив. Теперь между ними была лишь гладкая, черная поверхность. Он на мгновение сцепил пальцы, словно собираясь с мыслями.
«Как вы знаете, фундаментальная задача „Эго-Аналитикс“ – поддерживать психическое здоровье нашего общества, – начал он, словно читал лекцию. – Мы достигли этого, освободив человечество от груза иррациональных верований – того, что Фрейд называл коллективным неврозом. Религия, по своей сути, – это защитный механизм, попытка инфантильного сознания справиться со страхом перед беспомощностью и величием природы. Мы заменили этот механизм силой разума».
Иона молчал, слушая знакомые тезисы. Он сам когда-то писал подобные тексты.
«Но любой организм, даже самый здоровый, подвержен риску рецидива, – продолжил Адлер. – Иногда старые, подавленные комплексы прорываются на поверхность. Особенно если их сознательно провоцировать. Мы полагаем, что столкнулись именно с таким случаем. С актом преднамеренного психологического терроризма».
Он сделал паузу, внимательно глядя на Иону.
«Некоторое время назад в городе начала действовать группа лиц. Мы пока не знаем их численности и точной структуры. Их цель – дестабилизировать общественное сознание, вновь заразить его вирусом иррационального. Они эксплуатируют атавистические архетипы, используют примитивные символы, чтобы вызвать у населения регресс к до-рациональному мышлению».
«„Нарративная аномалия“, как выразились ваши сотрудники?» – спросил Иона.
«Именно, – кивнул Адлер. – Их последняя акция была… визуально провокационной и направлена на главный символ нашего порядка. Детали на данный момент не важны. Важна суть. Они пытаются воскресить призрак Бога или чего-то подобного – всемогущей, иррациональной силы, перед которой человек снова должен почувствовать себя ничтожным и беспомощным».
