Нулевой Канон - страница 17

Но было уже поздно. Слово на экранах было лишь симптомом. Визуальным эхом того, что произошло в самом сердце системы.

В ту же секунду, как оно появилось, главный процессор системы контроля эмоций, тот самый «дирижер», получил команду. Это была не внешняя команда, она родилась в его собственных недрах, как логичный вывод из неизвестной предпосылки. Команда гласила: «Инвертировать протокол подавления аффекта. Коэффициент – максимальный».

И система повиновалась.

По всему Веритасу, от роскошных апартаментов на верхних этажах до функциональных жилых ячеек в рабочих секторах, невидимые механизмы начали работать в обратную сторону. Аудио-эмиттеры, которые транслировали успокаивающую музыку, начали генерировать инфразвук, вызывающий необъяснимую тревогу. Системы освещения, которые создавали гармоничную цветовую палитру, начали испускать свет в спектре, который, как было доказано, провоцирует раздражительность и меланхолию. Даже состав воздуха в системах вентиляции изменился – концентрация нейро-ингибиторов упала, а стимуляторов, наоборот, резко возросла.

Это не был шторм. Это была волна. Тихая, невидимая цунами, которая прокатилась по коллективному сознанию Веритаса.

Эффект был мгновенным и катастрофическим.

Человек, мирно читавший книгу в своей квартире, вдруг почувствовал беспричинный укол острого одиночества, такого сильного, что у него навернулись слезы. Семейная пара, обсуждавшая планы на отпуск, вдруг начала ссориться из-за неверно поставленной чашки, их голоса срывались на крик, полный застарелой, непонятно откуда взявшейся обиды. Студент, медитировавший для повышения концентрации, вдруг ощутил приступ экзистенциального ужаса, его спокойный разум затопило цунами бессмысленности.

Система контроля эмоций не просто отключилась. Она превратилась в свою противоположность. Она стала генератором боли. Не физической, но душевной, вытаскивая на поверхность все подавленные страхи, все вытесненные травмы, все микроскопические печали, которые десятилетиями копились в подсознании граждан.

В «Нексусе» Кай в отчаянии пытался вернуть контроль. «Она не слушается! – кричал он, его пальцы бесполезно стучали по мертвой консоли. – Ядро не отвечает на запросы! Она зациклилась!»

На экранах все так же горело одно слово. БОЛЬ.

Теперь оно не казалось простым. Оно было описанием происходящего. Диагнозом. Приговором.

Это был Второй Стигмат. Первый был знаком, нацеленным на узкий круг посвященных. Этот же был действием. Ударом, нанесенным прямо по нервной системе города. И никто не понимал, откуда он пришел и как его остановить.

А в своей квартире в «Лимбо» Иона Крафт вдруг отставил книгу, которую читал. Его сердце без всякой причины сжала ледяная тоска. Он посмотрел на кота, и тот в ответ издал тихий, тревожный звук. Что-то в мире фундаментально изменилось. Тишина за окном стала другой. Раньше она была пустой. Теперь она была наполнена криком, который никто не издавал.

Система, которая десятилетиями учила людей не чувствовать слишком много, вдруг заставила их чувствовать всё и сразу. Это было похоже на то, как если бы человека, всю жизнь проведшего в темной комнате, внезапно вывели под палящее полуденное солнце. Результатом был не восторг, а шок и агония.

Первые трещины в безупречном фасаде Веритаса появились на уровне межличностных отношений. Сначала это были мелочи, странные диссонансы в привычной городской мелодии. Соседи, которые каждое утро обменивались вежливыми, ничего не значащими кивками, вдруг начали смотреть друг на друга с плохо скрытым раздражением. Коллеги в офисах, привыкшие к ровному, продуктивному гулу совместной работы, стали перебрасываться короткими, язвительными репликами. Кассир в пункте выдачи «Нутри-Синтеза» накричал на клиента за то, что тот недостаточно быстро убрал свою кредитную карту.