Он не чувствовал злорадства. Он чувствовал лишь глухую, тяжелую тоску. Он узнавал эту ярость. Это была ярость людей, которым слишком долго запрещали чувствовать. Ярость ребенка, который разбил любимую игрушку просто потому, что ему не разрешали с ней играть по-настоящему.
«Ты этого хотел?» – спросил он у тишины своей комнаты. Он обращался к тому призраку, к тому «нулевому пациенту», который запустил этот механизм.
Ответа не было.
Но он вдруг понял, что ошибался. Тот, кто это сделал, не хотел разрушать Веритас. Он хотел заставить его говорить правду. Он просто убрал фильтры, снял предохранители и позволил системе показать свое истинное лицо.
Система, построенная на подавлении боли, сама стала ее источником. Это была не поломка. Это была чудовищная, безупречная ирония.
Он перевел взгляд на одинокую страницу, лежащую на его столе.
«…мы строим их, чтобы отгородиться от той пустоты, в существование которой поверить боимся…»
Стены рухнули. И пустота хлынула наружу.
Пока Веритас переживал свой первый коллективный нервный срыв, старый коммуникатор Ионы, который он держал для экстренной связи, издал короткий, нехарактерный для него звук – скрип, похожий на звук пишущего на стекле алмаза. На темном экране появилось сообщение. Оно не содержало текста, только серию координат и одну-единственную фразу, выведенную глифическим, архаичным шрифтом:
«ПРИХОДИ УВИДЕТЬ, КАК ТАНЦУЮТ ИСКРЫ».
Иона колебался. Это могла быть ловушка, подстроенная Адлером. Или приглашение от тех самых людей, которых он должен был разоблачить. Но сидеть сложа руки было невыносимо. Паранойя и любопытство вели ожесточенную борьбу в его душе, и любопытство победило.
Координаты привели его в промышленную зону на самой окраине «Лимбо» – кладбище ржавеющих заводов, оставшихся от До-Веритасной Эпохи. Это было место, которое даже городские картографы обходили стороной. Воздух здесь был густым, пах мазутом и холодной сталью.
Целью оказалась заброшенная котельная, гигантский кирпичный монстр с выбитыми окнами, похожими на пустые глазницы. Из одной из его труб поднимался тонкий, едва заметный столбик дыма.
У входа его никто не встретил. Дверь была приоткрыта. Иона шагнул внутрь и оказался в другом мире.
Пространство внутри было огромным, как собор. В центре, в гигантской топке старого котла, пылал огонь – настоящее, живое пламя, трескучее и непредсказуемое. Его мечущиеся отблески выхватывали из темноты фигуры людей. Их было около тридцати. Они не сидели рядами, а расположились кругом, как древнее племя у костра.
Атмосфера была странной смесью первобытного ритуала и интеллектуального семинара. Некоторые раскачивались в такт не слышной музыке. Другие сидели группами и вели оживленные, но тихие споры, яростно жестикулируя. Третьи просто смотрели на огонь, и на их лицах было написано трансовое, почти экстатическое выражение. Они не были похожи на террористов. Они были похожи на сектантов, нашедших своего бога.
На стенах вместо голограмм висели листы бумаги с нарисованными от руки символами. Иона узнал некоторые из них – алхимические знаки, фрагменты каббалистических диаграмм, перечеркнутые формулы из учебников по психологии. И повсюду – один и тот же символ: стилизованное изображение змеи, пожирающей знак бесконечности.
Его заметили. Разговоры стихли. Десятки пар глаз, горящих в полумраке фанатичным огнем, уставились на него. Но во взглядах не было враждебности. Было узнавание и почти благоговейный трепет.
