– Значит, хочешь остаться в цирке?.. – поразмыслив, ответил он. – А что ты умеешь?
Я тоскливо шмыгнула носом:
– Ничего.
– Совсем ничего?! – удивился ветеринар.
Он смотрел недоверчиво, точно ждал от меня какого-нибудь признания, а я лишь беспокойно ëрзала на стуле, сражаясь с чувством собственной никчëмности и липкого страха, что старик всë-таки прогонит меня на улицу.
Как вдруг… мне в голову прошмыгнула светлая мысль!
Я просияла:
– Могу собирать букеты!
Эта мысль ободрила меня: я оказалась не таким уж бесполезным человеком! Одной из моих домашних обязанностей была замена цветов в вазах, расставленных по всему дому, – и даже в ванной. И к одиннадцати годам я, без преувеличения, весьма преуспела в составлении цветочных композиций.
Но Апсэль, очевидно, не очень-то впечатлился моим умением. Он отмахнулся:
– Да нет же, девочка, я не о том… Какие-нибудь… необычныевещи? Ну, знаешь, как умели твои родители… Мне можно сказать, не бойся.
Но ответ был всë тот же:
– Нет…
Ветеринар задумчиво почесал затылок.
– Так, говоришь, и мать, и отец, оба волшебники?..
Я закивала, но тут же прижала ладонь ко рту и тоненько пискнула:
– Ой! Я вам не говорила!
– Не бойся, дитя, не бойся… Я чай не дурак – догадался сам… Ну ладно, что-нибудь придумаем. – Он воодушевлëнно поднялся на ноги. – Только придëтся тебе сегодня ещë походить.
Часть четвëртая,
Наш новый Пьеро
Апсэль привëл меня в кабинет директрисы цирка – Мадам Же-Же. (Или, как называли еë между собой все циркачи, – просто Мадам). Час был поздний, но, очевидно, ночная жизнь в цирковом городке была вполне в порядке вещей. В ответ на стук из-за двери донеслось сухое приглашающее:
– Открыто.
Ветеринар стянул с головы шерстяное кепи, пригладил свою лысеющую причëску, чем-то похожую на видавший виды клоунский парик, и тихонько пробормотал:
– Ну, акул бояться – в море не ходить… – казалось, этими словами он старался приободрить не меня даже, а себя самого.
Я успела подумать, что директриса цирка должна быть очень солидной и строгой дамой… но Апсэль наконец распахнул дверную створку, и моим глазам предстала яркая женщина, больше похожая на стареющую танцовщицу кабаре или владелицу элитного борделя… Хотя, признаться, на тот момент сравнивать мне было особо не с чем – ведь я даже не подозревала, что на свете существуют подобные заведения.
Апсэль без лишних предисловий подошëл к делу. Нервно прогуливаясь по кабинету, он озвучил Мадам тысячу и одну причину взять меня на замену почившего в прошлом году Пьеро. В них попали и мой возраст – «проблема поиска артиста будет решена на долгие годы вперëд», – и бледность лица – «экономия белой краски», – и печальные глаза – «стопроцентное попадание в образ!» – и даже тëмный цвет волос – «обойдëтся без парика»…
Но неумолимой Мадам Же-Же всë было нипочëм.
– Не нужна мне эта беспризорщина! – едва успев дослушать, сказала она, глядя при этом не на Апсэля, а куда-то в свои бумажки. И грациозно махнула рукой, как бы говоря нам обоим: «Кыш!»
Ветеринар укорил еë – вежливо, но сурово:
– Ну какая она беспризорщина? Вы разве не слышали… Мадам? – вежливость, однако, давалась ему со скрипом. – Инквизиция добралась до очередного поезда.
– Так она с поезда?! – в голосе директрисы наконец промелькнул интерес. И даже лëгкий азарт. Она вскинула на меня глаза, похожие на большие зелëные камни – дешëвые, но блестящие, вроде тех, которыми расшивали в цирке сценические наряды. – И что она умеет?
