– Пока ничего… Но ей всего-то… Сколько тебе, девочка? – старик посмотрел на меня с надеждой. – Лет семь?..
– Мне одиннадцать.
Мадам Же-Же ядовито прыснула:
– Ещë и бесталанная! Ты совсем из ума выжил, Апсэль?
Но тот лишь невозмутимо пожал плечами:
– Может, ещë проявится…
– Когда проявится, тогда и приводи! – Мадам Же-Же снова уткнулась в свои бумажки, на этот раз сопроводив помахивания рукой вполне отчëтливой командой:
– А теперь, кыш!..
Однако Апсэль не желал сдаваться. Понимая, что это был не отказ, а скорее обычный базарный торг, он переключился на тяжëлую артиллерию: жаловался и на больные колени, и на больную спину… Да бог с ним, с Пьеро! – возмущался ветеринар. – Какое дело несчастному старику до проблем паяцев, когда ему самому никак не найдут помощника?!. В завершении этой пламенной речи Апсэль картинно схватился рукой за грудь и, припав на краешек стула, сообщил, что стоит директрисе вышвырнуть меня обратно на улицу, он точно умрëт от разрыва сердца!
Уже тогда я понимала, что положение ветеринара в цирке было трудно назвать высоким. Но преждевременная кончина такого работника, очевидно, была для Мадам Же-Же абсолютно невыгодна.
– Что, сильно хочется с ней возиться? – до дрожи ядовито улыбнулась она. – Отпустил из гнезда одного сиротку и соскучился по топоту детских ножек?.. Ладно, бери, если так приглянулась! – директриса, похоже, осталась довольна этой базарной игрой. – Веди еë сюда, подпишем договор.
– А без этого никак?.. – начал было Апсэль. – Раз уж девочка всë-равно ничего не умеет…
Но на этот раз ответ был прямым и жëстким:
– Никак, – изумрудные глаза Мадам Же-Же вмиг растеряли своë ядовитое лукавство. – Возможно, ты забыл, но у меня здесь цирк, а не приют!.. Эй, беспризорщина, – обратилась она ко мне, – у тебя хоть паспорт есть?
Родители, по счастью, не забыли сунуть в кармашек моей кофты аккуратный, свеженапечатанный паспорт – один из тех, что передал им Август Фурнье.
Тонкая книжица открылась с трудом, явив на свет упругий бумажный хруст. Однако Мадам Же-Же совсем не смутила её неправдоподобная новизна: заглянув внутрь, она быстро переписала моë имя в заранее подготовленный документ и по-хозяйски бросила паспорт в ящик своего стола.
Не успела я опомниться, как в ладони у директрисы сверкнул острозаточенный нож для писем. Она без колебаний насадила на остриë свой безымянный палец, и мигом позже я тоже почувствовала укол…
– Ой!
На подушечке проступила алая капля.
– Приложи, – приказала Мадам Же-Же и ткнула остриëм в уголок листа, указывая мне место.
Кровь отпечаталась на бумаге яркой кляксой, с узором полос, похожим на бесконечный водоворот. И так – под недовольное пыхтение стоящего рядом Апсэля – моя судьба была решена.
Лишь много лет спустя я поняла, почему старик так настойчиво умолял Мадам Же-Же взять меня в труппу, пусть даже это значило – отдать в залог директрисе свою свободу. Дело было вовсе не в том, что он горел желанием, точно щенка, завести себе нового воспитанника. И даже не в том, что он пожалел хромую голодную девочку, без спроса забредшую в цирковой городок, – в конце концов, сколько таких беспризорников бродило по всей столице!.. Узнав, что мои родители были волшебниками, Апсэль попросту испугался, что рано или поздно мои таланты всë же проявят себя, и тогда, не сумев сдержать своë естество, я обязательно попаду в хищные лапы святой инквизиции.
