Девушка моментально забыла о еде, о неприятной Прим и грязном Уни.
– Я скоро вернусь, – она уже направилась к двери, – Прим, уберись в доме. Очень много пыли.
– Мисс Уимс, да как же я приберу? Таскать воду по лестнице очень непросто! Мисс! Мисс Эдме!! – Прим кричала громко, но хозяйка уже вышла из кухни.
Эдме не терпелось осмотреть камень: причина ее любопытства была очень даже убедительной и крылась в том самом сундучке, который стоял сейчас под кроватью в ее спальне. Девушка подхватила плащ, положенный Прим сушиться у камина, а потом открыла тяжелую дверь и ступила за порог. Сделала несколько шагов по грязному двору и остановилась, увидев непреодолимую преграду.
Тощий петух с большим висячим гребнем нахально расхаживал по влажной земле, угрожающе взмахивал крыльями и издавал звуки, схожие с рычанием демона: так показалось Эдме. Он внимательно оглядел мисс Уимс и направился к ней. Эдме малодушно опустила голову, сжалась и обошла петуха по большой дуге. У калитки она ускорила шаг, а потом и вовсе побежала. Когда крылатая опасность осталась далеко позади. Эдме выдохнула и уже спокойно пошла именно туда, куда манило ее любопытство.
Улочки Стоунхейвена начинались сразу после маленького луга, который Эдме пробежала, спасаясь от петуха. Невысокие и крепкие каменные дома, изгороди сложенные из булыжников и поросшие мхом, деревья с огромными стволами и развесистыми кронам. Мисс Уимс понимала, что поступает неблагоразумно прогуливаясь в одиночестве по городку, но сопровождающих взять было неоткуда. Те, кто мог бы исполнить эту роль, завтракали сейчас в уютной кухоньке ее дома.
Девушка натянула капюшон плаща пониже, ускорила шаг, миновала церковь, что стояла на небольшой площади, мысленно прочла молитву и тут же обрадовалась свободе, той самой, о которой мечтала с самого первого дня в Абердинском церковном доме. Строгий распорядок и безоговорочная покорность воспитанниц очень давили на мисс Уимс – натуру мечтательную и несобранную. Сейчас же Эдме была вольна идти куда угодно и в любое удобное для нее время. От этих приятных мыслей на лице девушки расцвела яркая улыбка и не осталась незамеченной двумя молодыми людьми приятной наружности в шерстяных штанах, пледах и рубахах небеленого полотна. Если бы мисс Уимс не была так сильно занята своими мыслями, она бы услыхала тихий посвист и парочку приятных слов в свой адрес.
Улочки Стоунхейвена петляли, переплетались, но все же вывели девушку на широкую пустошь. Эдме поняла сразу – здесь растет вереск. По весне цветов еще не было, но мисс Уимс уже догадывалась, как будет красиво в конце лета, когда земля покроется пурпурными соцветиями. У скалистого берега рос огромный дуб, пожалуй, таких больших деревьев Эдме не видела никогда. Его широкая крона запросто могла бы укрыть всю крышу ее небольшого нового домика. А вот под ним и красовался тот самый камень, который зоркая Эдме увидела из окна своей кухни.
Девушка бросилась к своей находке, не обращая внимания на сильнейший ветер, что дул с моря, срывал с головы плотный капюшон, раздувал ее юбку и трепал длинные волосы.
– Вот ты какой… – прошептала Эдме, благоговейно коснувшись пальцами поверхности камня, выбеленного морским ветром и солнцем. – Ты древний, с тобой говорили мои предки, я уверена.
Она долго еще стояла у камня, водила тонкими пальчиками по резьбе – замысловатой, искусной – и шептала, договариваясь о чем-то с белесым гигантом. Этот странный диалог можно было бы счесть молитвой: поза Эдме и ее жесты говорили об огромном уважении и любви к куску гранита. И кое-кто принял эту странную картину за идолопоклонство.
