Несмотря на появление второго циркуляра, комиссия Г. Думы все же приняла запрос. Он был принят и общим собранием, после чего последовала речь Министра Юстиции.
Значение циркуляров
Центр и оппозиция утверждали, что циркуляр от 18 января незакономерен, поскольку противоречит ст. 569. Если судебная власть дала разрешение защитнику на свидание с арестантом, то никакое другое учреждение не может отменить это разрешение. Циркуляр же его отменяет. Таким образом, административное распоряжение противоречит закону.
Министр Юстиции Щегловитов объяснял, что циркуляр касается нарушения защитником тюремного порядка, а не права защиты объясняться с подсудимым наедине, поэтому не нарушает ст. 569. Министр указал на другой закон, возлагающий на тюремное начальство обязанность охранять порядок в местах заключения. По этому-то закону можно закрыть доступ в тюрьмы даже тем защитникам, которые имеют ордер, если они нарушают порядок.
Замысловский развил эту мысль. Сама ст. 569 противоречит Уставу о содержащихся под стражей и ссыльных, согласно которому тюремное начальство не должно допускать недозволенных сношений с арестантами. Налицо коллизия законов, поэтому «твердая правительственная власть» должна отдать первенство тому закону, который ограждает более важные права, т. е. права мирного населения, а не «тюремных сидельцев».
Еще один довод Замысловского отдает казуистикой: циркуляр запрещает защитникам встречаться с арестантами лишь в тюрьмах, так что остается возможность встреч «в каких-либо иных местах». Что за «иные места», оратор не уточнил.
Закономерность второго циркуляра, в отличие от первого, очевидна, поскольку в этом втором утверждается первенство ордера судебной власти над административным запретом. Почему же этого указания не было в первом документе? Власти уверяли, что-де это положение подразумевалось и там. Второму циркуляру придана форма уточняющего, а Министр Юстиции говорил, что при издании первого циркуляра не имелось в виду запрета на посещение тюрем защитникам, допущенным судебной властью. Речь шла лишь о тех, кто приходит в качестве простого посетителя.
Однако члены Г. Думы видели в первом циркуляре лишь то, что в нем написано, поэтому не соглашались с Щегловитовым: «либо он разучился читать по-русски, либо думал, что мы этого не умеем». Бар. Мейендорф указывал, что второй документ противоречит п. 3 первого: «В одном циркуляре говорится одно, а в другом разъясняется противоположное». Следовательно, второй циркуляр не уточняет первый, а отменяет его, замаскировав отмену под «разъяснение» из соображений «престижа администрации».
Напротив, бар. Черкасов не видел противоречия, но отмечал, что второй документ ограничивает первый, вычеркивая из сферы его действия защитников, имеющих ордер от председателя окружного суда. Иными словами, вторым циркуляром вычеркнута незакономерная часть первого.
Словом, юридическая правота была, скорее всего, на стороне интерпеллянтов. Выступая после Министра Юстиции, докладчик Люц сказал: «я полагаю, что ответа все-таки на нарушение ст. 569 нам не дано».
Теория хозяйского произвола
Настаивая на закономерности циркуляра, Щегловитов не стал прибегать к тезису о первенстве целесообразности над законностью. Тем не менее Министр начал говорить прежде всего не с юридической точки зрения, а с «обывательской». По мнению Министра, администрация тюрьмы наравне с любым хозяином дома имеет право распоряжаться в своих владениях и не допускать тех посетителей, которые нарушают порядок. «Почему, когда защитнику угодно пожаловать в тюрьму, тюремное начальство должно быть устранено, а защитник временно, на время своего посещения, должен делаться хозяином тюрьмы?».
