– Не думаю, – Лев Георгиевич присел рядом с трупом и, не снимая перчаток, коснулся окоченевшего запястья девушки. Если на жертве и была метка Министерства Особых Сил, убийца унес её с собой. – Были бы рисунки и письмена соответствующие. Они же делают это для известности. А тут явно хотели скрыть преступление, но не успели. Да и не станут они благородную резать.
– Так может, она – продажная девица! В этом доме только таким комнаты сдают. Не угодила клиенту, он её и чикнул, – выдвинул теорию усатый жандарм, подпирающий косяк двери. Именно этот представитель закона вызвал сыщиков на помощь.
О преступлении сообщила хозяйка наёмных комнат – женщина лет сорока. Даму еще предстояло допросить. И её, и всех обитателей трехэтажного деревянного дома в Столярном переулке.
Юрьевский осторожно поправил остатки волос на голове жертвы. Поморщился от запаха. Тело обнаружили утром, прошло всего несколько часов после убийства, но аромат крови уже чадил и разъедал глаза. Вонь смерти – самый противный запах на свете. Это Юрьевский помнил ещё с войны.
Лев Георгиевич Юрьевский был очень высокого роста человек средних лет с довольно грубыми чертами лица. Самым выделяющимся моментом в нём являлся нос, размеров просто невероятных.
При желании сыщик мог унюхать, как пригорают свежие пироги в пекарне за углом его казенной квартиры. А легкие женские ароматы вообще определял закрытыми глазами, имея возможность составить портрет любой дамы по одному шлейфу, оставленному её парфюмом.
В остальном Лев Георгиевич являлся мужчиной совершенно непримечательным, особенно когда надевал свой твидовый костюм и котелок, вышедший из моды. За новыми веяниями моды он совершенно не следил и даже пренебрегал возможностью следовать общим тенденциям.
Короткие волосы всегда зачесывал на левый пробор, усы и растительность на лице тщательно брил, оставляя лишь бакенбарды.
Тем не менее прямая осанка, чёткий шаг, всегда поднятая голова и уверенный взгляд – остатки армейской выправки выдавали в нём бывшего офицера, а китель сыскного ведомства ему безусловно шёл, подчеркивая стать, благородные черты лица и выгодно оттеняя синие глаза.
Ванька скривился, когда Лев Георгиевич перевернул тело на живот. С негромким стуком ладонь мертвой девушки упала в сгусток засохшей крови. Спина тоже была изуродована, и ничего нового Лев Георгевич не увидел.
“Только зря запачкался”, – мелькнуло в голове.
Сыщик потер капельку крови на манжете и ровным тоном сказал:
– Дворянка она. Кость тонкая, кожа бледная. Вот руки какие ухоженные и дыры от сережек в ушах, – проверил количество ножевых насечек на спине. – И потрудитесь застегнуть китель, – бросил недовольно жандарму, который после его действий начал молитву и даже перекрестился.
Нечеткие края кровавых луж на полу, множество следов и размазанные полосы, раскрывавшиеся словно веер по полу, переходили в цепочки уменьшающихся брызг. Красные точки почти на всех поверхностях комнаты. Резать должны были наживую и долго. Почему никто не помог ей? Жертва не кричала?
– И что самое удивительное, – следователь надавил пальцем на особенное толстую лужу. – Кровь будто давным-давно свернулась и засохла. И не осталось следов убийцы. Он же не летал! Всего один размытый отпечаток носка обуви без четкого рисунка.
– Может, Вы и правы… – Иван Путилин, пока Лев Гергиевич осматривал тело, сползал под кровать и вернулся оттуда с маленьким серебряным зеркальцем. – Ценные вещи разбросала дамочка.
