В их ведении был уход за местом захоронения солдат и шефство над семьями, мужья и дети которых погибли на войне.
В школе создали кружки литературы, театра, рукоделия. Каждый месяц давали в поселке концерт художественной самодеятельности.
Медея училась в пятом классе, когда к ним из Подмосковья приехала сестра мамы – Катя. Ее муж погиб на фронте. Без отца осталось шесть детей. Старшая уже работала, еще одна – заканчивала техникум, двое учились в ремесленном училище и двое: мальчик и девочка –сверстники Медеи – еще ходили в школу.
Сестра приехала с целью – сманить Анну в родные края и каждый день своего пребывания закладывала ей эту мысль. – «Вместе будет легче…».
А чтобы сестра сжились с этой мыслью – попросила отпустить детей с ней на лето в деревню.
– «Они у тебя – светятся. А у меня коровка и куры. – Будут пить молочко и кушать яички. Глядишь, и поправятся».
Дети восприняли это предложение неохотно, и скорее всего, поездка не состоялась, если бы из поселка не исчез Борька – друг Медеи по играм.
Его неожиданно увезли в Петрозаводск, в день, когда девочка была на сборе клюквы. Это была ее с братом – обязательная работа. На вырученные деньги, мама покупала ботинки и спортивные шаровары.
– «Почему он уехал, не поставив меня в известность? – Он предал их дружбу!! – Медея замкнулась и потеряла интерес к событиям. Уговаривать на поездку к тете Кате ее не пришлось.
До станции Бологое ехали в кузове полуторки. Сильный ветел продувал насквозь легкую одежду. Медея простыла. Во время ожидания поезда, брат купил мороженое, что сыграло с девочкой злую шутку. Заболело горло.
Но пока были в пути – она никому об этом не сказала. Да, и не могла; вместо слов она сипела. Лечение началось только по приезду в деревню.
Речь вернулась, а вот колокольчик, который звенел и радовал окружающих, умолк навсегда. Дар петь – девочка потеряла.
Отношения с двоюродными братом и сестрой не складывались. Они сразу стали ревновать мать к «чужим». Та, действительно, окружила их заботой и вниманием, особенно – Медею. Если Коля сразу влился в коллектив мальчишек и особой заботы не требовал, то эта – ходила задумчивая, грустная и молчаливая…
На каникулы в деревню приехал сын тетки – Толик.
Катя обрадовалась – «Будет кому косить сено для коровы.
Часа в четыре утра, она брала ухват и шла к сараю, где под крышей сладко спал Толик, только что вернувшийся с ночных посиделок с местными девчатами.
– Вставай на покос, – тормошила сына ухватом Катя. А то роса сойдет…
Толик сопротивлялся, двигаясь в противоположный конец лаза. Но Катя ставила лестницу и ухват снова неприятно щекотал пятки парня. Он спускался на землю сонный и недовольный. Подходил к колодцу, умывался, пил молоко и с косой и граблями, растворялся в утреннем тумане.
Утром, за завтраком, как правило это были блины из картошки и повала, Катя спрашивала у детей: – «Кто понесет Толику еду?» – и всегда первой отзывалась Медея:
– Я пойду. А заодно – наберу ягод или грибов…
От дома в лес уходила натоптанная тропинка и она обязательно должна была вывести на поляны, где колхоз отводил покос травы для держателей домашней скотины.
Усталый Толик был рад приходу сестренки, еде, отдыху. Он кивал Медеи на грабли: – Повороши сено, а сам – быстро насытившись, тут же засыпал.
Возвращаясь обратно, Медея по привычке пыталась петь, но кроме грубых звуков ничего не выходило. Ей оставалось только слушать пение птиц и свирель кузнечиков.
