Женщина прикрикнула на норовистую бодливую козу, неожиданно поддевшую ее сзади крутыми рогами, и махнула рукой куда-то за деревья:
– Пойдем ко мне, у меня тихо, спокойно.
Сразу же за деревьями открылась большая деревня, привольно раскинувшаяся между двух холмов. Широкая дорога делила деревню надвое и исчезала за холмом, круто вильнув в сторону. Старые бревенчатые срубы покорно потеснились к краю леса под напором новых домов из красного кирпича с разноцветными крышами, горделиво вознесшимися над деревьями.
Дом бабы Тани стоял у самого въезда в деревню, так что ни пеший, ни конный не мог пройти незамеченным мимо ее подворья. К огороду вплотную подступал лес – кормилец и защитник всей деревни, невольно ставший защитником и для Алины, сумев спасти ее от похитителей и вывести к людям.
Во дворе бабы Тани вовсю кипела жизнь. В саду наливались соком краснобокие яблоки, кусты смородины и малины были усыпаны поспевавшими под щедрым солнцем ягодами. Голосистый петух время от времени истошно орал, сзывая многочисленных подруг на пир. Те со всех ног спешили на зов, деловито и бестолково разгребали во все стороны когтистыми лапами теплую пыль, опрометчиво попадая по очереди под обаяние коварного петуха, озабоченного продолжением рода.
Алина засмотрелась на этот вечный круговорот жизни и с удивлением обнаружила, что у птиц все происходит почти так же, как и у людей. Тот же вечный обман любви и призрачная надежда заполучить нечто в вечное пользование в обмен на ее чары.
Баба Таня позвала Алину к столу, предложив на завтрак творог со сметаной и горячий чай с золотистым медом. С жалостью поглядывая на исцарапанное лицо девушки, она не переставала разговаривать, отвечая догадками на свои же вопросы. Алина молча ела, изредка кивая головой гостеприимной хозяйке.
Наконец баба Таня выговорилась и села напротив, подперев рукой голову:
– Господи, я как подумаю, что и моя девка где-то вот так же мается в городе по чужим углам, так сердце кровью обливается. Что вас тянет к моральным уродам, что вы в них найти особенное хотите? Любовь, скажешь? Да какая любовь, если вот так душу и тело она уродует! Детей своих надо любить да родителей, а все остальное – сладкий обман, пустой пшик.
Горестно покачав головой, баба Таня с болью произнесла:
–Тьфу ты, прости меня, Господи, насмотрелась я на эту любовь, которая мою дочку чуть до петли не довела! Выбрось из головы дурь эту и ходи с гордо поднятой головой, да себя люби в первую очередь и не жди, что тебя кто-то полюбит больше, чем ты сама себя любишь.
В прохладной тишине дома Алина, наконец-то, расслабилась и пришла в норму, с облегчением почувствовав, как тяжелый и липкий страх исчезает и бесследно тает, отступая под напором жизненного опыта словоохотливой бабы Тани.
– Можно, я немного посплю? – прошептала Алина, поднимаясь из-за стола.
– Слава Богу, – всплеснула руками Баба Таня. Я, грешным делом подумала, что ты немая! Иди в горницу, я тебе на дочкиной кровати постелю.
Вдохнув аромат свежести, исходивший от постельного белья, Алина провалилась в благодатный сон без сновидений и проснулась только под вечер, когда жаркое солнце клонилось к закату.
Хозяйка к вечеру засобиралась на озеро за козой, предупредив Алину, чтобы она никому не открывала, а дождалась ее прихода. Заметив удивленный взгляд гостьи, она с досадой добавила, укоризненно покачав головой:
