Так было решено: поваренная книга мира будет коллективной; в графе “происхождение” указывать максимум: «долго варилось»; фотографии только с одобрения всех сторон; бБез кетчупа. Даже в примечаниях; история блюд – в форме сказок, а не хронологии.
И Алекс уже начал снимать сторис: «Когда блюда перестают спорить, люди начинают слушать. #ДипломатияСъедобна».
После солянки, шуток и споров о рецептах делегации решили закрепить достигнутое не просто бумагами, а выпечкой.
– Мы уже варили, мы уже ели, теперь пора печь! – торжественно сказала Ингрид Свенссон, достав из-за кулис мини-печь с логотипом ООН. – Сегодня мы испечём Пирог Единства.
Тишина. Лёгкое напряжение. Кто-то тихо шепнул: “Главное, чтобы не сгорел, как прошлый договор.”
– Каждый положит один ингредиент, – объяснила Ингрид. – Никаких сольных партий. Только общий вклад. Один пирог – одна планета.
– Сладкий или солёный? – осторожно уточнил Олег Аркадьевич.
– Пусть будет нейтральный, – сказала Ингрид. – Как сама Швейцария.
Началась подготовка. Всё выглядело идеально:
– мука – общая;
– вода – из кулера ООН;
– соль – дипломатическая, с дозатором;
– яйца – подписаны фломастером, чтобы не спорить, чьи.
Каждая делегация получила миску.
Россия внесла гречку – как символ стабильности, простоты и «нашего, с детства». Украина добавила вишню – «чтобы кисло-сладко, как жизнь». Польша – кусочек белого хлеба, как «смысл нормального завтрака». Турция – специи, непонятные, но пахнущие Востоком. США – маршмеллоу. Никто не понял зачем, но они везде суют маршмеллоу. Швеция – немного сельди. Солёной. Потому что без неё «невозможно почувствовать север». И вот всё было почти готово. Но тут началось… самодеятельное вмешательство.
Геннадий Петрович, когда все отвернулись, бросил немного укропа – «для наивной свежести».
Степан Васильевич добавил перец чили – «чтобы щипало, но не обжигало».
Тамара Ивановна всыпала чуть-чуть соды – «чтобы взошло, как в старые добрые времена».
Янек добавил чайную ложку майонеза, объяснив: – "Это, как компромисс – не видно, но чувствуется."
Алекс подсунул конфетти – “чтобы красиво на срезе”.
Ингрид что-то подозревала.
– Надеюсь, все положили ровно то, что заявляли, – сказала она, начиная замешивать тесто.
– Да-да! – хором ответили все, делая вид, что не прикасаются к контрабандной паприке.
Пирог был отправлен в печь.
40 минут ожидания. Все сидели, как студенты перед экзаменом. Даже самовар отошёл от стола, будто не хотел нести ответственность.
Пирог вздулся. Подрумянился. Выглядел… мощно.
– Это же дипломатическая булка века, – прошептал Алекс.
Пирог вынули. Поставили на стол. Разрезали.
И тут все увидели:
– внутри он был фиолетового цвета;
– с запахом, напоминающим одновременно борщ, рыбу, ваниль и… аэрозоль;
– с текстурой, как у переваренного манго;
– и послевкусием, которое лучше не анализировать.
– Ну… это… уникально, – дипломатично сказала Ингрид, отламывая микроскопический кусочек.
Первым рискнул Геннадий. Он взял, пожевал… и замер. Потом Степан. Потом Янек. Потом Тамара.
Реакции были одинаковыми:
– выражение лица, как у ребёнка, которому вместо мороженого дали горячую селёдку;
– внутренний монолог: «Я не признаю, что это невкусно, потому что вложил туда душу.»
– попытка запить чаем, но чай стал сладко-солёным от испарений пирога.
Только Алекс был счастлив. Он сказал:
– Это гениально. Это как метафора! Пирог, в который все вложили себя, стал… слишком собой. Он перестал быть пирогом. Он – декларация!
