Незнакомая девочка всхлипывала, а в какой-то момент начала подвывать и, в результате, разревелась.
– Эй! Не плачь, – обратился к ней Тимар. – Это маги, они зазря не обидят.
– Я не брала ничего! – продолжала реветь дева на ходу. – Мне к матушке в село надо! Она меня со вчера ждёт! А я тут! А ей рожать со дня на день! А меня нет! А папа уехал! А я…
– Да заткните её, наконец! – рявкнул Хилем, и Мордвиг в очередной раз понял, что не зря не любит магов.
Безразличные, избалованные гады! Кроме магии своей ничего и знать не хотят! А на чувства простых народичей плевать!
Кузнец Гритка пыхтел сзади и пару раз пытался вежливо попросить охрану отпустить малышню, а уж если что, то ответит за них:
– У меня сын чуть старше Мордвига, оставьте детей-то. Уж соберём всей деревней на кольцо-то, если надыть. Да и разыщется оно, господин! Мы – народ честный…
Но эльф и слушать не хотел. Шипел и плевался, даже не удосужившись обернуться. А Мордвиг как-то по-новому на Гритку посмотрел. Зря они тогда с сыном его драку затеяли, хороший же парень! И чего взъелись-то? Тимар сначала даже смеялся, что на пустом месте, да потом тоже полез. Хорошо, что разрешилось. В результате вместе с кузнецовым сыном тот бочонок, о котором спор был, и выпили.
Солнце уже клонилось к закату, когда их грубо впихнули в двери заброшенной хижины, что стояла у тракта в часе ходьбы на восток от Угольков. Воины остались снаружи, внутрь зашёл лишь мастер. Пленники встали у стенки, стараясь держаться поближе к уже молча плачущей девочке.
– Господин, – обратился кузнец к магу дружелюбным басом, – ты объясни-то, с чего забрал нас? Коли суд вести, так и в деревне можно было…
– Тебе кто слово давал, кусок дерьма?! – вперившись взглядом в возмущённое лицо Гритки, прошипел маг и по-птичьи склонил голову, ожидая реакции.
Кузнец от такого хамства задохнулся и покраснел, девица опять начала подвывать, Тимар ошарашенно дёрнул головой, а Мор пообещал себе, что когда-нибудь даст этому сиятельному эльфу в рыло. Судя по шраму, морда кирпича уже привыкла просить. Наверное, медведь какой тоже не выдержал.
– Что, сказать нечего? – с наслаждением произнёс Хилем и подошёл ближе. – А я всегда знал, что деревенские – слабаки. Видела бы твоя жена, как ты тут сопли пускаешь, вот бы конфуз вышел! И так в постель не пускает, а после этого бы ещё и презирать стала. И кстати, врёт она, что по-женски у неё что-то. Не хочет она тебя. А ты – я видел – на девчонку-то посматриваешь…
Маг заговорщицки скосил взгляд на пленницу, а кузнец возмущённо воскликнул:
– Да она мне в дочки годится! Куда мне ребёнка-то?! Я жену люблю, не наговаривай, господин!
– Лизоблюд, – не проговорил – проворковал Хилем, почти коснувшись кончиком носа кузнецовского. – Зови меня своим господином, шваль. Зови меня так, и может, я тебя приголублю.
И в следующий момент облизал волосатую Гриткину щёку.
– Фу! – вырвалось у Мордвига, остальные молчали, будто пукнул кто в храме.
– Ты, господин, не того! – грозно ответил кузнец, вытираясь. – Я не из этих! У меня жена дома ждёт! А коли обвиняешь в чём, так говори прямо! У меня секретов нет! Меня батька с детства честным быть приучил!
– А честный народич разве не сказал бы жене, что бабе положено супружеский долг исполнять как надо? Или, может, мне пойти да объяснить ей пару раз? Она у тебя сладенькая, грудки, даже после родов, как яблочки наливные, я бы…
