Прерванная вечность: Детектив страсти - страница 4

– Контроль?

– Да. Ей нравилось управлять ситуацией. С людьми. С эмоциями. Даже смертью, наверное, она хотела бы управлять.

После допроса Джек решил проверить внутренние камеры. У гримёрной было два выхода – главный и технический. Съёмочная группа утверждала, что никто посторонний не входил. Но на кадрах одной камеры было видно: в 20:37 дверь гримёрки приоткрылась, и чья-то рука выскользнула наружу. Женская. В браслете.

Стоп-кадр. Увеличение. Джек прищурился. Браслет был из чёрного жемчуга.

Поздним вечером он вернулся в участок. В базе – всего три сотрудницы с такими браслетами. Он открыл досье первой. Фото. Нет. Второй. Не то. Третьей – Виолетта Крейн.

Он замер.

Гримёр, говорившая, что ушла из комнаты за двадцать минут до смерти, но не упомянувшая, что возвращалась. А ведь, по кадрам, именно в это время кто-то вышел из гримёрной. Кто – она?

Он поднял трубку.

– Виолетта, это Харпер. Мне нужно, чтобы вы пришли в участок. Да, прямо сейчас.

– Что-то случилось?

– Я бы хотел, чтобы вы посмотрели одну запись. И ответили на пару вопросов.

Пауза.

– Хорошо. Я приеду.

Когда она вошла в допросную, лицо было бледнее, чем утром. Джек включил запись.

– Узнаёте?

Она посмотрела, прищурилась, потом опустила глаза.

– Да. Это я.

– Почему вы скрыли, что возвращались?

– Потому что… – она колебалась. – Я забыла.

– Правда?

Она молчала.

– Что вы делали внутри?

– Я… забыла телефон. Вернулась. Изабель была уже в куртке. Смотрела на меня. Сказала: «Надеюсь, вы не были на стороне Эммы». Я ответила – нет. Потом она… вдруг стала плакать. И сказала: «Если я исчезну – не верьте тому, что покажут». Потом вышла.

– Вы рассказали бы мне это раньше, если бы не боялись?

Виолетта подняла глаза. В них не было вины. Только усталость.

– Я боялась, что вы подумаете, будто я причастна. А я просто не хотела снова видеть смерть.

После допроса Джек остался в кабинете. На стене – фотографии. Лицо Изабель Монро смотрело с них, как с киноплаката. Красивое. Сильное. Но теперь он видел в нём больше: усталость. Скрытую тревогу.

И одно отчётливое послание, звучавшее всё громче:

«Если я исчезну – не верьте тому, что покажут.»

Он открыл досье. На дне лежал рапорт судмедэксперта. Причина смерти – перелом шейного позвонка. Удар в висок, сильный, точный. Орудие не найдено.

Тогда он вспомнил – на столике гримёрной, среди прочего, была тяжёлая статуэтка из мрамора. Подарок от фаната. В виде киноплёнки. Осталась ли она?

Он позвонил на студию.

– Да, сэр. Там её нет. Пропала после убийства.

Он понял. Орудие убийства было на виду. И исчезло сразу после. А кто мог убрать его незаметно?

Кто-то, кто бывал там каждый день.

Позже, сидя в машине, Джек просматривал записи с камеры, у входа в студию. В 20:49 к выходу подошла фигура в плаще. Лицо закрыто. В руках – что-то завернутое в ткань. Обернулась к камере – на секунду. И исчезла в тени.

Он замер. Камера зафиксировала лицо на секунду. Но этого было достаточно. Он узнал браслет.

Чёрный жемчуг.

Гримёрка Изабель не просто комната. Это было место исповеди, крик в пустоту. Здесь каждый штрих макияжа скрывал страх, каждая поправка причёски – замаскированную тревогу. Она боялась. И знала, что конец близок.

Но она оставила ключ. В словах. В взгляде. В деталях.

Джек собирал их. И каждая новая находка приближала его к правде.

И к Амелии Блэквуд.

Потому что теперь он был уверен: она не просто случайный свидетель.