Арион прикрыл глаза. Образ был почти мистическим. Серые, косые потоки воды, заливающие сонный город, и тихая, бесплотная тень, скользящая сквозь стены и замки.
– Что он берет? – спросил он. Этот вопрос всегда был для него главным.
– В этом-то и вся чертовщина, – вздохнула Ростова. Ее раздражение было почти осязаемым. – Это не похоже на обычную кражу. Из одной квартиры он унес дорогую, но громоздкую вазу из муранского синего стекла и коллекцию старинных карт морских путешествий, полностью проигнорировав лежавшие на столе ноутбук и шкатулку с драгоценностями. Из другой – аквариум. Огромный, литров на триста. Вместе с рыбками, компрессором и декоративным затонувшим галеоном. Представляешь, как он его тащил?
Она сделала паузу, видимо, затянувшись сигаретой.
– Из третьей квартиры – все картины со стен, но только те, на которых было изображено море. Два пейзажа Айвазовского – подделки, конечно, но очень качественные, и одна современная абстракция с синими волнами. Из последней, сегодня, – синий шелковый халат хозяйки и почти полный флакон французских духов с названием «Океанский бриз». Наличные, техника, шубы в шкафу – все на месте. Мои ребята в тупике. Они ищут мотив, а находят сборник ребусов для сумасшедших. Они ищут грабителя, а это больше похоже на перформанс какого-то чокнутого художника.
«Перформанс художника». Ростова сама не поняла, насколько близка к истине.
Арион открыл глаза. Шум дождя в трубке, который он не замечал раньше, стал отчетливее, наполнил тишину его кабинета. Он представил себе эти ограбленные квартиры. Пустые, выцветшие прямоугольники на обоях, где висели морские пейзажи. Одинокий, сиротливо гудящий компрессор на полу, качающий воздух в пустоту там, где раньше стоял аквариум. Он понял, что вор забирал не вещи. Он забирал символы.
– Пришлите мне списки украденного, – сказал он. – Полные. Со всеми деталями. И адреса всех пяти квартир.
– И что вы надеетесь там найти? След водяного? – в голосе Ростовой снова прорезалась ирония.
– Паттерн, – ровным голосом ответил Арион. – Рисунок, который оставляет дождь на стекле. Он всегда уникален, но всегда подчиняется одному и тому же закону – закону тяготения. Здесь то же самое. Нужно просто понять, что в этом безумии является силой притяжения.
Он повесил трубку, не дожидаясь ответа. Дело Ставрогина было похоже на сложную, многоактную пьесу с десятками персонажей и скрытых смыслов. Это же, по сравнению с ним, было коротким, странным, пронзительным хайку. Но он знал, что язык, на котором они написаны, один и тот же. Язык навязчивых идей. Язык ритуалов, призванных усмирить внутренних демонов.
Где-то в этом залитом дождем городе был человек, который так боялся воды, что выходил на улицу только в ее объятиях, чтобы украсть у мира все, что напоминает о ней. И Арион чувствовал, что понять логику этого тихого безумца ему сейчас почему-то важнее, чем разоблачить кровавую драму в театре. Потому что маленькая, непонятная ложь иногда говорит о человеке больше, чем большое, очевидное зло.
