Путь в бессмертие - страница 25

– Богато у вас тут народа, – сказал он, осторожно переступая через лежащих бойцов. – Как, хозяйка, не обижают хлопцы?

– Что вы, наоборот, – освобождая место Синельникову, проговорила женщина. – Спасибо, деток моих накормили, дров наготовили столько, что теперь на всю зиму хватит. Нет, народ у вас хороший. Спасибо им.

– Ну и хорошо, – Синельников сел за стол. – Паршин, Селивёрстов, Терентьев. Выставьте караул. Село большое, народу хоть и поубавилось, но ещё в достатке. Немец только что был здесь. Полицаев, говорят, тут немерено было. Не факт, что все уйти успели. Так что отдыхайте, но смотрите в оба. А я пошёл. Мне ещё всех обойти надо.

– Любавин, ты первый пойдёшь. Ломакин, второй. Иван, давай кого-нибудь из своих в пару к моим, – тут же распорядился старший сержант Терентьев, в прошлом металлург откуда-то с Урала.

– Дроздов. Пойдёшь с Любавиным. Я тебя сменю, – сказал Иван новенькому наводчику, парню лет двадцати.

Дроздов Паша оказался к радости Ивана довольно-таки смышлёным бронебойщиком. Сходу освоился в коллективе и даже как-то немного обнаглел. Его любопытные, чуть навыкате глаза всюду замечали, где и что плохо лежит. Если кто-то оставлял без присмотра хоть какую вещь, мог найти потом её только у Дроздова. За неделю пребывания в отделении Селивёрстова он неоднократно получал по уху за свою клептоманию, но особо не унывал и, похоже, был вовсе неисправим. В конце концов на него просто махнули рукой, а вещи свои больше не оставляли без присмотра. Пашка поднял недовольное лицо от нагретого вещмешка и без слов споро стал одеваться. Выходить на мороз после таких перебежек никто не хотел, но, несмотря на свои недостатки, всё, что касалось службы, он выполнял чётко и быстро.

Отдав приказ, Иван наконец-то с удовольствием залез на печку.

– Ты чего это сам решил в караул идти? – полусонно спросил Фёдор. – Послал бы кого другого и дело с концом.

– Спи уж знай, – пробурчал Иван. – Вам завтра ещё ружья с патронами тащить, а мне не привыкать.

Ивану стоило только добраться до подушки и закрыть глаза, как он тут же засопел. Усталость давала о себе знать, как бы он её ни старался скрыть. Вскоре уже по всей избе раздавался густой, с переливами храп. В полночь дверь в избу открылась и вместе с клубами пара зашли заиндевелые караульные. Отряхнув шинели от свежего снега, они стали будить своих сменщиков.

– Товарищ сержант, – прошептал Дроздов. – Я там тулуп нашёл. Оденьте, теплее будет.

Иван, протирая спросонья глаза, остановился на полпути натягивания сапога:

– Ну, Пашка, ну…

Однако, махнув рукой, обулся и, прихватив лежащий на полу овчинный тулуп, вышел на улицу. Ночь стояла безлунная, но звёздная. Россыпь ярких огоньков на небе и тишина невольно напомнили Ивану мирную жизнь. Казалось, всё, что произошло с ним за последние два года, это всего лишь дурной сон. Иван во-вот проснётся и вон там за углом дома заиграет гармонь. На дорогу вывалит очередная толпа ряженых парней и девок, как на святках. Кто в масках, кто в вывороченных наизнанку тулупах. Все ревут, орут и прут напролом из избы в избу, после каждого захода становясь всё пьянее и буйнее. Девки в этом случае от парней не отстают. Только крики от них слышны потоньше да песни погромче. После таких гулянок многие жители наутро обнаруживают у себя какие-нибудь пакости. То печные трубы закрыты, то двери замурованы в лёд, то ещё чего почуднее. Иван завсегда принимал самое активное участие в таких оргиях. Однажды он с ватагой таких же сорванцов постучался в дверь к пожилой одинокой тётке. А тётка эта была самая склочная и вредная на селе баба. Свет не видывал таких злющих особ, какой была эта женщина. Ивану не раз доставалось от неё, вот он и решил воспользоваться моментом и отыграться на ней по полной программе истинно языческой ночи. Дом её стоял как раз в центре села. Далеко ходить не надо. Особой страстью тётки была заготовка дров. Она на этом деле ну просто помешана была. Именно на этом и решил сыграть Иван. Накануне ей как раз привезли целый воз берёзовых брёвен.