– Началось. Теперь держись, пехота, – подумал Иван, надевая каску. – Говорил же Синельникову, патроны давай. Чем теперь стрелять прикажешь?
– Приготовиться! Стрелять по моей команде. Поближе подпустим, чтобы наверняка! – прокричал Иван и пригнулся.
Неподалёку рванул снаряд, затем второй, третий. Земля вперемешку со снегом взметнулась ввысь, густо осыпая залёгших бойцов. На поле, сплошь усеянное врагом, тоже летели смертельные осколки. Вот загорелся первый танк, хвалёный PzKpfw VI. Задымил чёрным дымом, и из открывшихся люков полезли тёмные фигуры.
– Не такой уж он и неприступный, – радостно подумал Иван и что есть мочи прокричал: – По врагам Родины огонь!
Били прицельно и просто палили в белый свет. Нажимали на гашетки, не жалея патронов. Кричали, сами не слыша себя. Падали, поднимались, снова падали и уже не вставали. Бой достиг своего апогея. Немецкие танки, не сбавляя хода, подошли уже слишком близко. Так близко, что можно было дотянуться до них гранатой. Наступил перелом. Десяток хвалёных панцирей свернули с тропы и в бессилии опустили стволы орудий, исходя чадящим дымом, но в строю "Великой Германии" было ещё достаточно силы. Более чем достаточно, чтобы смять стрелковую дивизию и полностью уничтожить её. Пришло время принимать решение.
У отделения Селивёрстова патроны были уже на исходе, как и у многих других, когда поступил приказ отходить. Мерчики в итоге пришлось все же оставить. Дивизия попятилась назад к Харькову. Отступали всё по той же дороге, по которой ещё утром так бодро шагали вперёд.
– Опять отходим, командир, – таща бесполезное без патронов ружьё, проговорил Фёдор. – А, Ваня? Как прикажешь понимать это?
Иван вытер с лица пот вперемешку с гарью и осмотрелся.
– Не паникуй! – неожиданно для себя прокричал Иван. – Сам вижу. Ничего, Федя. Теперь не сорок первый и не сорок второй. Теперь мы их гнать будем. А то, что сейчас отступаем, так это временно. На войне ещё и не то бывает. Поверь мне и не вой.
– Да я и не вою, – размеренно шагая, ответил Фёдор. – Обидно просто. Пыжились, пыжились и на тебе, опозорились. Очень обидно.
Так они шли по укатанной техникой и людьми дороге, изредка перебрасываясь короткими фразами. Горечь поражения не давала им покоя, и каждый думал только о том, как он будет молотить ненавистных до последнего предела фрицев. И такая возможность в самое ближайшее время была предоставлена каждому из них в полной мере, а зачастую и сверх этой самой меры.
Девятнадцатого февраля по дивизии был объявлен приказ. Двадцать пятую гвардейскую передали в состав третьей танковой армии. Командовал армией генерал-лейтенант танковых войск Рыбалко Павел Семёнович, будущий маршал бронетанковых войск. А уже двадцать третьего февраля дивизия, пополнив запасы боеприпасов и личного состава, ринулась в атаку в районе всё тех же Мерчиков. Старого и Нового. Это были два огромных села. В центре Старого Мерчика, как и положено, красовался стародавний православный храм, а на пригорке стояло несколько чудом уцелевших ветряков. По всему было видно, что до войны здесь было богатое и многолюдное село со своими традициями. К сожалению всё это было до войны…
Хвалёные дивизии СС и "Великая Германия" вылетели с насиженного места как пробка из бутылки из обоих сёл и с ощутимыми потерями отступили на запад. Тридцатьчетвёрки Рыбалко сделали своё дело. Гнали паразитов, втаптывая их в снег, вдавливая в мёрзлую землю. Истребители утюжили холодное синее небо и оттуда как могли поддерживали наступающие части армии.
