Разговор с внуком - страница 10

Короче, ожил мужик, и я запомнил, как он пришел к нам через несколько дней с подарками и, низко кланяясь, все благодарил «барышен», что, конечно, меня, ребенка, очень удивило… А ведь учили всему этому мою маму, тетю! Учили, как оказывать первую медицинскую помощь! Еще до революции.

Жили Безковы в Бобриках достаточно скромно. Что-то осталось из старой утвари – какие-то лари, посуда, столовые приборы, но в целом ничего особенного, что бы привлекло мое внимание. Что точно нетипично было для сельского дома – наличие книг. Старые переплеты, тусклое золото букв, пятна ржавчины на пожелтевших страницах. Часть из них лежала в плетеных корзинах. Мне нравились их корешки, обложки, картинки такие понятные, что вот и не читаешь, а ясно все. Какие-то из них принадлежали еще моему деду, часть была куплена дядей Ваней, страстным книголюбом. О библиотеке я еще коснусь ниже.

Что еще запомнилось из той детской поездки на Брянщину? То, что меня постоянно тянуло на выгон, на окраину села, к ребятам – моим сверстникам. Там, за речкой, была запруда, а за ней дальше были так называемые копани. Мы там не только пасли гусей – играли в ножички, устраивали кучу малу, купались в копанях^>8. Это такие искусственные прудцы для мочки пеньки. Из волокон конопли делали грубые холсты и полотна для одежды, изготовляли пряжу, а из пряжи – прочные веревки и канаты. Замачивали коноплю сразу же после уборки и обмолота, пока стояла теплая погода. Делали это следующим образом: укладывали на берегу две длинные жерди концами в воду, на них – конопляные снопы, а сверху еще жерди. Концы жердей скрепляли кольцами из прутьев, а сверху клали камни так, чтобы пенька полностью погрузилась в воду. На моих глазах доставали увесистые лохмотья замоченной конопли из копаней и раскладывали по лугу на просушку.

Мы потом в этих ямах купались. Ямы были очень глубокие. Сейчас думаю: «Как же мы в них купались? Как не утонули?» Наверное, действительно детство не знает страха. Ведь мы не боялись ничего. Плюхались туда, и все. Плавать не умели, ничего не умели, а все равно лезли туда. Хорошее было детство. Так, по крайней мере, мне сейчас хочется думать, спустя много-много лет…

Быстро, слишком быстро пролетели те счастливые дни на Брянщине. Отец засобирался обратно в Ростов – его ждали неотложные дела, работа. В день проводов глаза у бабушки были печальными. Она словно предчувствовала, что мы больше никогда не увидимся…

Знаешь, Сережа, мне хотелось бы, как говорят в художественной литературе, сделать одно лирическое отступление: вернуться назад, к началу моей истории.

Рассказывая о детстве в Ростове, я не могу обойти молчанием некоторые моменты. Первый момент: когда мне было шесть лет, мы с одним моим приятелем-одногодкой прочитали в «Пионерской правде»^>9, что в городе Ростове идет громадное строительство – Сельмаш.

Статья называлась «Завод-сад» – о том, как в забытой степи, подле Ростова-на-Дону, вырос гигантский завод сельскохозяйственных машин. Особенно привлекло нас сравнение про станок в кузнечно-прессовочном цехе, который был «большой, как слон», с «огромной слоновой ногой».

Автор красочно живописал и другие механические станки и автоматы: про «огнедышащую бутылку» из огнеупорного кирпича, про штамповальные станки, паровые молоты, кузнечные горны, паровозы с платформами… В общем, мы тут же загорелись идей увидеть все эти чудеса. Да и полюбоваться на завод, который был не так далеко от нашего дома, нам было очень любопытно. Так как родители нас вряд ли бы отпустили самостоятельно в такую прогулку, то мы решили сбежать тайком. Каюсь, что я спровоцировал своего менее решительного приятеля.