Разговор с внуком - страница 4

Вот такое у меня было первое, после церкви, крещение водой Дона.

Папа с большим трудом устроился в Ростово-Нахичеванскую пожарную команду имени Ленина. Попал он туда по протекции своего знакомого по фамилии Баум, пожарного техника по образованию. Он еще при царе был брандмейстером^>1. В годы Гражданской войны их пути пересеклись в Крыму. Отец воевал в Северной Таврии, а Баум был главным организатором пожарной охраны на полуострове. С его именем связана замена конных обозов пожарными автомобилями в Симферополе и других городах Крыма.

Нахичеванская пожарная команда располагалась в двухэтажной каменной постройке на углу площади Толстого (бывшей Полицейской) и улицы Ереванской (2-й Соборной), в историческом центре города, рядом с красивыми особняками бывшей Нахичеванской городской управы и городской думы. У входа в пожарную часть всегда стояли дежурные машины, готовые по первому сигналу выехать на борьбу с огнем.

Если где-то случался пожар – это была настоящая сенсация. Скачут пожарные в медных касках, сзади громыхает по мостовой блестящая машина, раздается звон колокола, из окон вырывается дым. Внизу шумит толпа сбежавшихся зевак, свистят мальчишки, в окнах горящего строения мельтешат чьи-то руки, головы, плечи, а снизу из кишки – пожарного шланга – хлещет струя воды. Вот уже огонь шипит, отступая под напором воды, скручиваются шланги, выплевывая из наконечников последние короткие струйки, и через минуту машины уносятся обратно.

Армяне – жители Нахичевани – говорили по этому поводу так: «Дайте нам ваш кишка, а когда, Бог даст, у вас будет пожар, то мы вам два кишка дадим».

Конечно, я чрезвычайно гордился, что такую же блестящую каску, тяжелую брезентовую робу и брюки, подпоясанные ремнем с форменной бляхой, носит мой отец. Пожарная охрана была на особом положении: их даже в баню пускали с почетом, вне общей очереди.

Надо сказать, что все эти годы отец участвовал в художественной самодеятельности и в своем кругу считался «звездой» сцены. Со своими коллегами он играл в Театре рабочей молодежи в Нахичевани. Каждый поход в этот театр был для меня праздником. Самодеятельная театральная группа, в которой выступали мои родители, нередко объединялась с «синеблузниками» в одну агитбригаду. Свое название «Синяя блуза» получила от униформы, в которую были одеты ее участники. Синяя блуза – традиционная рабочая одежда пролетариев Европы. Этим термином пользовались Маркс и Энгельс. Сценарий для каждого очередного выступления синеблузники чаще всего готовили сами. На сцену они выходили под звуки веселого марша: «Мы синеблузники, мы профсоюзники, нам все известно обо всем, и вдоль по миру свою сатиру, как факел огненный, несем». Это называлось «парад-антре», или «марш-парад», являвшийся своеобразной зарядкой выступления. Заканчивалось выступление всегда одинаково: и артисты, и зрители пели «Интернационал».

Как-то во время представления я, не выдержав, закричал на весь зрительный зал: «Смотрите, а вон мой папа!» Акустика там была замечательная, в тишине разносилось далеко и довольно громко. Поэтому мой выкрик вызвал дружный смех.

Ясно помню свое восторженное состояние, когда впервые сам прочел надпись. Мы шли по улице, и мама все мучилась, пытаясь учить меня азбуке, что называется, традиционным методом, по буквам: «А, бэ, вэ…» А я вдруг увидел вывеску и говорю: «Мама, смотри – ЕПО!» (на заключительном этапе НЭПа