Разговор с внуком - страница 7

В девятнадцатом веке в тюрьме в основном сидели воры и мошенники, растратчики и убийцы. После революции камеры наполнились «политическими». Вначале гласными городской думы и царскими чиновниками. Когда же их расстреляли, стали сажать «оступившихся» товарищей, в том числе и моего отца. Здесь, вместе с матерыми уголовниками, коротали время до расстрела знаменитые красные командиры Думенко, Пархоменко, первый директор завода «Ростсельмаш» Глебов-Авилов и многие другие…

Непосредственно перед зданием тюрьмы – жуткие сцены: ждущие очереди на передачу родственники и близкие заключенных, люди метались, что-то кричали под окнами. Из-за решеток выглядывали бледные арестанты, махали нам руками.

Что-то кричала и моя мама. Когда она видела лицо отца, то он знаками показывал, что с ним все нормально, чтобы она успокоилась, не переживала…

Через весь город мы проделывали утомительный маршрут обратно.

Повторялось все это несколько раз, но через пару месяцев отца неожиданно выпустили.

В детстве, Сережа, все представляется особенным и значительным, и то, что запоминается в детстве, запоминается надолго, иногда – на всю жизнь.

Наши детские воспоминания носят отрывочный характер, состоят, на первый взгляд, из мелочей. Но именно из этих мелочей и формируется отношение человека к миру и к крупным явлениям.

Мне памятна поездка к нашим родным на Брянщину: и детские страхи в пустых комнатах, и старинные сундуки в доме бабушки, и как целыми днями с ватагой мальчишек я носился по округе, купался в прохладных водах речки Бобрень, протекавшей через деревню, ловил пескарей. Какое тем летом было синее-синее небо!

Было это, дай Бог памяти, в 1930 году, когда мы с родителями поехали на их малую родину навестить родню. Я только пошел учиться в школу. Двумя годами ранее у меня родилась сестра Руслана [3]. А позже к нам в Ростов приезжал мой дедушка – папин папа [4]. Приезжал на лечение. Родители помогли определить дедушку в больницу, и его успешно там прооперировали. Это был как бы первый сигнал, первая весточка о том, что родные пенаты заждались моих родителей, пора в путь-дорогу. И вот как-то отец пришел с работы и сказал: «Всё, собираемся, завтра едем в Бобрик!»^>4

Как ехали в самом поезде – не помню, а вот финал нашего путешествия запечатлелся в сознании. Поезд убавил скорость, лязгнув буферами, вагоны остановились.

– Какая это станция? – спросил я у отца.

– Брасово, – ответил он. – Приехали!

Мы сошли на платформу и дальше пошли пешочком. У отца в руках наша поклажа, у мамы – годовалая Руслана, а я шел сам по себе. Подобно пути, по которому путешественники из «Затерянного мира» Конан Дойла проникали вглубь амазонских джунглей по зеленому тоннелю небольшой речки, тропа от станции Брасово проходила в своеобразном тоннеле из старых деревьев. Полчаса неторопливого хода – и мы вышли на белопесчаные крутые берега Неруссы. О происхождении названия этой реки существуют разные версии. Мне правдоподобной представляется такая: в далекие времена на востоке за рекой лежали нерусские земли кочевников – половцев и печенегов. Отсюда и произошло название Нерусса.

Речку мы перешли вброд. Что меня тогда поразило – кристальная чистота воды. Нельзя было подумать, что это вообще вода: настолько она была прозрачной, такой песочек лежал на дне, что весь мир подводных растений и рыб казался доступным и ясным. Ощущение, как будто ты наблюдаешь за происходящим из-за стекла аквариума!