Придерживаясь за что попалось, она поднялась и опять добралась до зеркала. Выглядело все ужасно: малиновые отпечатки клыков, судя по всему, уже начавшего оборот волка, были везде. Вся грудь — вокруг сосков чаще, чем где-то еще, — плечи, спина до лопаток, живот... Не открытые раны, но…
Подонок! Тварь! Как теперь со всем этим жить? Как?!
Кровь из уха все еще шла, и Агнес залепила ранку пластырем. Придется ведь зашивать… Ехать в больницу прямо сейчас? Но просто соврать про то, что неудачно майку надевала и зацепилась за сережку, не выйдет — от виска к глазу уже начал растекаться здоровенный синяк, да и, как ни мойся, а полностью волчий запах с Агнес сойдет только через несколько дней, и любой врач-оборотень, если «повезет» напороться на такого, его сразу учует и совершенно точно начнет задавать вопросы… Грязные и липкие, как руки насильника, вопросы…
Рассказать все как есть? И развязать этим дикий скандал? Сделать не только Пауля Зиверса центром массового навязчивого внимания, но и саму себя? Нет! Ни за что! Только не это! Что-то подобное Агнес бы точно не перенесла. Фото в газетах, звонки с наглыми просьбами об интервью, папарацци на деревьях напротив окон квартиры, любопытствующие на работе и просто на улице… Нечто подобное в свое время пережил папа Агнес, когда недобросовестные конкуренты обвинили его в том, что в его ресторане посетителей травят зараженным мясом. А ведь Северин Вогт был всего лишь шеф-поваром в крупном ресторане, а не фронтменом знаменитой на весь мир рок-группы!
Нет. Ни за что! Если бы Пауль довел дело до конца, изнасиловал бы Агнес по-настоящему, она бы, наверно, могла решить иначе и выдвинуть обвинения, но сейчас… Нет! Сил на всю эту грязь просто не было. Вообще, казалось, что если бы сейчас кто-то поставил Агнес перед выбором: или рассказать о том, что с ней только что произошло, посторонним равнодушно-профессиональным людям или даже кому-то понимающему и близкому, или молча разбить себе глупую голову о ближайшую кирпичную стену, она бы точно выбрала второе.
Из жесточайшей депрессухи ее вытащила соседка — высоченная девица-полукровка по имени Ева. Она сидела дома с ребенком, а потому постоянно встречалась с Агнес то во дворе, то возле лифтов, то в соседнем магазине. Ее сынишка — малыш лет трех — оказался существом исключительно общительным. Так что с Агнес сначала познакомился он. А уж потом начали общаться и женщины. После Ева представила Агнес своего мужа — здоровенного волка-оборотня устрашающего вида с сильно изуродованным шрамами лицом и взглядом профессионального вивисектора — и даже неожиданно пригласила на чай.
Агнес, чувствуя определенную неловкость, сочла нужным ответить чете Шефер симметрично и в свой единственный выходной день тоже зазвала к себе — на ужин. Готовясь к приему гостей, понятно, расстаралась. Накормила так, что Эрих откровенно стонал от восторга, а после, смеясь, попросил у Агнес политического убежища — мол, дома шаром покати, потому что жена вечно в своих писательских фантазиях витает. Ева лишь глянула в ответ, но сразу после Эрих ойкнул, выронил вилку и присмирел. Из чего Агнес заключила, что Ева, судя по всему, одним лишь укоризненным взглядом не ограничилась и треснула мужа под столом ногой.
Ева же кулинарными талантами Агнес заинтересовалась с иной стороны, задала несколько вопросов, сделалась задумчивой, а на следующий день спросила, кем новая знакомая приходится недавно умершему Северину Вогту…
