Аристов Владимир Семёнович.
Мой когда-то конкурент, потом партнёр, теперь – потенциальный проводник в рай. Или в ад. Замдиректора по проектной работе ГБУ РО «Ростовдоноблстройзаказчик». Человек без эмоций. Как кирпич. Они с Градовым были комсомольцами. Шли вместе. Протирали ботинки в тех же приёмных. Теперь – один в Москве, другой тут. Один – перо, другой – чернильница.
Именно Аристов вытянул в свет Иванова – нового, невозмутимого, как опечатанный сейф, чиновника. Формально – вице-президент фонда развития казачества. Фактически – жнец, палач и миротворец в одном лице.
Когда Иванов вошёл в конференц-зал, мы поняли: игра кончилась. Началась режиссура.
Он был одет в серый костюм, настолько идеальный, что казался надетым на страх. Голос – ровный. Выражение лица – как у монумента. Лицо, которое не помнит боли. Только приказ. Он молча сел. Мы встали.
– Садитесь, – сказал он.
Голос как выстрел.
Тон без права на толкование.
– Хватит, – продолжил он. – Забыли, зачем вы здесь?
Пауза.
– Государственное дело. Казачество. История. Региональная гордость. – Его глаза метались по столу, как луч фонаря на складе с крадеными вещами.
– А что в реальности?
Шепот. Пауза.
– Кто, сколько, куда.
– Кто кого. Кто за что. Кто кому.
Я сидел в конце стола. Рядом – Петров. Мелкий воришка. Но свой. Вечно потный. Вечно с ручкой.
Иванов положил ему руку на плечо.
– Петров… Петров – наш человек.
– Он ошибался. Но теперь мы его защитим.
У Петрова в глазах блеснуло что-то между страхом и благодарностью.
Как у собаки, которой пообещали не отдавать в приют.
Зал молчал.
Нам всем дали понять, что дальше начнётся новое деление. Без шума. Без скандалов. Под документы. Под подписи. По-братски.
Утром того же дня ко мне пришёл курьер. Принёс папку.
Внутри – • Перечень новых подрядов, • Предварительные суммы, • Рекомендованные суммы возврата, • Страница с именем: «Евгений С., рекомендован как лояльный и технически грамотный поставщик».
Я прочитал. Захлопнул. Запер в сейф. Потом открыл снова.
Градов не оставлял следов. Иванов не оставлял выбора. Аристов не оставлял эмоций.
И только я, Евгений, оставался с ощущением, что мне вручили билет на Титаник. В первом классе.
С шампанским. С видом на айсберг. Но айсберг, как известно, никто не видит до последнего.
Если ты никогда не сидел в переговорной, где делят деньги, а не идеи – ты не жил. Ты существовал. Где-то на краю. Пил кофе без сливок. Читал новости. Но не знал, где действительно рождается реальность.
Мы были собраны. Конференц-зал на третьем этаже. Тот самый – с тёмной обшивкой, кондиционером, который работает только на звук, и чайником, у которого больше власти, чем у некоторых начальников отделов. На столе – папки, печенье, бумажники.
В воздухе – сухость, как перед вскрытием.
Рядом – Петров. Недавний обмылок. Теперь – приближённый. Он, как и я, получил шанс остаться. Это значило одно: грехи прощены.
Разговор шёл спокойно. Не по понятиям. Не по совести. По Excel.
Колонка: «Объект»
Колонка: «Ответственный»
Колонка: «Процент»
Колонка: «Резерв» (шёпотом, но все понимали).
– По манежу – кто?
– Артемьев.
– Сколько?
– Шестнадцать.
– С НДС?
– С запасом.
– По инстанциям?
– Я договорюсь.
Никаких эмоций. Как будто делили не миллиарды, а остатки офисной пиццы.
Мне достались три объекта:
– дорожный;
– фасадный;
– «социально значимый» – урны, лавочки, информационные щиты с картой района.
