Когда мы разъехались, Севка уже ходил в школу. Как-то раз он спросил:
– Мам, а вы с папой расстались?
А я испугалась его перепуганных глаз, и ответила:
– Нет, что ты, милый? Просто взрослым иногда нужно отдыхать друг от друга.
Он потом долго спрашивал нас:
– Вы уже отдохнули? – а Ромка косился в мой адрес. Мол: «Ты что наплела ему?».
После очередной интрижки с одной из своих секретарш, я застукала Рому с поличным. Глупо очень! Он взял телефон, когда я позвонила. А после забыл отключить разговор. Связь длилась, пока он общался с любовницей. Я услышала даже их секс. Точнее, начало процесса. Воркование двух голосов, один из которых был Ромкин.
Мне было так больно тогда, что развод показался единственной видимой мерой. Я собиралась подать документы. Но у приятеля Ромки, случился обширный инфаркт. Он сильно страдал, ездил к другу в больницу! Я тогда не смогла объявить о разводе, решила – потом. А потом всё срослось, отболело. На фоне всего эта тема казалась пустячной.
– Обещай мне, когда я умру, ты не станешь по мне горевать, – выдал Окунев. То, что друг был ровесником, сильно его подкосило. Он стал думать о смерти, следить за здоровьем, даже пить перестал. Но «цугундер» продлился недолго.
– Конечно, буду! – заверила я.
– Ты не должна, – убеждал меня Окунев, – Ты должна выйти замуж повторно. Обещай мне?
– Да, да, – гладила я его голову, а себя убеждала, что с этих пор всё изменится в лучшую сторону. Вот только, увы…
– Севка спит? – я вздыхаю, смотрю на часы.
– Я сам разбужу его, ешь, – опускает глаза на поднос, – А то кофе остынет!
Я наблюдаю, как муж поднимается. В брюках, свободных, в отличие от тех, что он носит обычно. Домашние лучше сидят! В футболке навыпуск, которая тоже идёт ему больше, чем этот «рубашечный стиль». Носки на нём разного цвета. Он вечно бросает их в кучу, а потом достаёт наугад.
– Приятного аппетита, – желает мне Окунев.
Я уязвлёно молчу. Не прошло! До конца не прошло. Но. Решаю не тратить впустую продукты. Беру с тарелочки булку и мажу её, сперва маслом, потом уже – джемом. Кофе с корицей. Всё как я люблю.
На браслете мерцают цветастые камушки. Левон никогда не дарил мне подарков. По крайней мере, таких! Тот подарок, что он преподнёс, так и лежит в кабинете. Это чайный презент. Чашка с сердцем и надписью «Sweety» и набор шоколадных сердечек, в каждом из них были нежности, вроде: «Любимая», «Сладкая», «Лучшая в мире».
«Ерунда», – скажет кто-то. А я до сих пор не доела их все, и храню этикетки от каждой.
После завтрака, я собираюсь. Севка на кухне ест то, что сумел приготовить отец. Окунев, к слову, неплохо готовит! Он делает это на скорую руку, но всегда получается вкусно. Даже простая яичница выглядит так, будто её приготовил шеф-повар.
– Мам, доброе утро! – приветствует сын.
Он тоже в домашнем, и сходство с отцом так убийственно. Я опускаюсь на стул возле них.
– Ты наелась? Яишенки хочешь? – интересуется Ромка.
Я беру у сынули немного. Бросаю в рот, быстро жую:
– Ты когда познакомишь с Наташкой? – решаю спросить.
– Не спеши, – говорит ему папа.
– Почему? – уточняю, взглянув на него.
– Потому, – отвечает мой муж, – Знакомить с родителями нужно, когда уверен, что это та самая.
– Ну, конечно! Как будто ты знаешь заранее, та она, или не та, – я решаю поддеть.
– Я заранее знал, – он глядит на меня исподлобья.
– Наши родители были знакомы! Забыл? – спешу я напомнить.
