Сон не обо мне. От Пушкина до Бродского - страница 19

Желая проверить свою правоту, я посоветовалась с любимой моей тетушкой. Она сказала, по-видимому, очень умно, чтобы я не верила ни единому слову старого барона, что его цель одна – заполучить Дантеса, влюбленного в меня, назад, а для этого старик хочет поссорить сына с Пушкиным. Стало быть, я должна постараться убедить барона, что никаких планов, связанных с его сыном, я не имею. Но так ведь оно и есть! Христа ради, никаких надежд я ему не даю. Я готова пожертвовать удовольствием танцевать с Дантесом и даже дружбой с ним ради спокойствия отца моих детей. Как уберечь Александра от беды? Ведь он так легко вызывает соперников на дуэль? Вот о чем я размышляю.

Не доложить ему правды о наших с Дантесом встречах не могу, иначе муж полагал бы, что мне есть что от него скрывать. Вам одной, милая, могу я признаться, что была, а быть может, и есть у меня, право, некая тайная цель, когда рассказываю я мужу о внимании ко мне Дантеса и других мужчин, немного дразня его. Полагаю разбудить в нем те чувства, кои, как кажется мне, угасли за время нашей довольно грустной совместной жизни. Но не слишком ли легкомысленно с моей стороны так шутить с африканским огнем?

Не встречаться с Дантесом? Я никогда не искала и не ищу с ним встреч. Он сам мгновенно появляется там, где я с сестрами бываю. Его осведомленность относительно моих или вместе с сестрами прогулок и выездов – баснословна. Ему с нами, шутницами и красавицами, весело! Как и нам с ним! Да к тому же любая женщина, которой пришлось испытать нужду, поняла бы, как мне хочется отвлечься и просто посмеяться, ни о чем не размышляя, ни о чем не беспокоясь! Я не смею отказаться от выездов, это приведет к лишним ненужным толкам. Однакожь, право, я бы потребовала от Дантеса прекратить все встречи, чтобы не гневать мужа, но как тогда быть с Коко? Она умрет от тоски по Дантесу. И я ее понимаю! Если бы я была свободна, не знаю во что превратились бы мои к нему дружеские чувства.

Я не свободна, я всегда была и буду верной женой своему беспечному мужу, я – мать чудесных детей, коих мы, увы, давно уже кормим в долг. Хоть и сочинил за лето Александр превосходные стихи, а нынче завершил и «Капитанскую дочку», а денег все нет. Надежды на журнал, увы, покамест не оправдались! Пушкин хочет печатать меньше номеров, а стало быть, уменьшить расходы на типографию, поглядим. Вот первого декабря надобно возвратить восемь тысяч долгу князю Оболенскому по двум заемным письмам, а чем? А магазину Мальпар за шляпки четыреста с лишним, а Английскому магазину более двух тысяч? Зато какие чудные серьги, браслет, платок и материи я там купила! Так я люблю ходить по модным магазинам!

Беда, беда, душа моя N., и я, не кто иной, как я, виновата! Ах, безумная, шутила с огнем, не слушала мужа моего бедного, умного! Горе, горе мне! Доигралась, дококетничалась, думала только о себе, не уразумела, сколько боли у него в сердце накопилось. Дуэль! Вот цена моему глупому кокетству! Танцевать, беседовать, строить куры! Отчего я не слушалась тетушку, мужа, отчего не понимала я, не видала ничего вокруг? Как могла я, пусть в самых тайных мыслях, раздражаться Пушкиным, его редеющими волосами, его походкой, его ревностью? Как смела? Он дан мне Богом! Грешница! Кокетка! Дура! Захотела брата, одногодку в приятели, а получила игру со смертью!

А вероломство Идалии? Извольте: она заманила меня к себе в дом, сама уехала, и там я нашла Дантеса, который на коленях умолял меня – даже и не услыхала о чем. В гневе тут же покинула дом. Я была в ужасе! Даже не осмелилась сразу поведать об этом мужу. Понимала, что дуэли не избежать, ежели он узнает. Геккерн стал угрожать мне, что обесчестит меня в глазах мужа и общества.