В этой связи оговорка мемуариста о ненадежности публикуемого «списка» может выглядеть как намек для искушенных читателей, и, по-видимому, сам Горчаков, некогда взявшийся сглаживать пушкинский стих[19], обработал фрагмент ОСП для прохождения через цензуру. Стоит также заметить, что третья часть мемуаров Горчакова готовилась к печати в атмосфере усугубляющегося разлада между соредакторами «Москвитянина»: 5 февраля 1850 года Погодин «[п]олучил письмо от Вельтмана: лучше разойтись вместо споров», 9 февраля он записал в дневнике об «ультиматуме Вельтману» (Барсуков XI: 52), а спустя три недели, 3 марта, издатель «Москвитянина» уже согласовал предварительные «условия» с Александром Островским и Львом Меем, приглашенными на смену Вельтману (см.: Письма к Островскому 1932: 418; Лакшин 1982: 135–136)[20].
4 марта Погодин просил Островского срочно прислать рукопись «Банкрута» для набора в мартовской (№ 6) книжке (Письма к Островскому 1932: 419), и в тот же день в его дневнике сделана запись, которая, возможно, имела какое-то касательство к процессу редактирования «Выдержек из дневника моих воспоминаний…», появившихся в следующей книжке (цензурное разрешение – 31 марта): «Новая досада от Горчакова, который несет другое, чем Вельтман. Чорт их разберет. А мне просто мочи нет» (Барсуков XI: 52).
Мы не располагаем сведениями о какой-либо реакции автора на несанкционированную публикацию тринадцати стихов ОСП. Спустя год с небольшим, 7 июля 1851 года, Тютчев увиделся с Горчаковым в доме сестры и зятя, Дарьи и Николая Сушковых (см.: Снегирев 1904–1905 I 484)[21], но крайне сомнительно, чтобы в этот день или при других встречах (см., например: Там же II: 152) они входили в объяснения. Именно в начале 1850-х годов Сушков начал готовить «полное собрание стихотворений» Тютчева, о чем он вскоре объявил в печати (Сушков 1852: 201)[22], но, судя по имеющимся данным (см.: Николаев 1983: 39–42), в его тетради отсутствовала копия ОСП (или его фрагмента), которую мог бы предоставить приятельствовавший с ним Владимир Горчаков[23].
Архив Горчакова, где «случайно» сохранялись «рукописи» (копии?) тютчевских «сочинений», исчез, по-видимому, безвозвратно; лишь некоторые книжные раритеты из его коллекции в годы революции попали на книжный рынок (см.: Шереметев П. 1931: 58).
§ 2. Приобщение ОСП корпусу тютчевской лирики произошло в 1887 году. Незадолго до того литератор и общественный деятель Е. С. Некрасова (активно сотрудничавшая со многими журналами) начала обследовать переданную в Румянцевский музей большую часть архива знаменитого библиографа и библиофила Сергея Полторацкого. Оповещенный о первой ее находке М. И. Семевский, издатель «Русской старины», писал Некрасовой 9 января 1886 года: «С нетерпением жду стишок Пушкина из бумаг Полторацкого. Пожалуйста, поспешите прислать…» (РГБ. Ф. 196. Картон 20. № 33. Л. 19). Этот сюжет, однако, не получил развития. Через несколько месяцев Семевский надолго уехал в Висбаден, откуда 24 ноября 1886 года уведомлял свою московскую корреспондентку:
Если обождете моего возвращения в СПб. весною, то я, пересмотрев Ваши выписки из бумаг С. Д. Полторацкого, готов буду, вероятно, напечатать значительную их часть. ‹…› Но имейте в виду, что все таковые выписки необходимо помещать – справясь, ну по меньшей мере в «Р‹усской› С‹тарине›» и «Р‹усском› Архиве», – не были ли уже напечатаны (Там же. Л. 29–29 об.).
